Михаил Гущин. Предотвратить смуту

Я не стал задерживаться у Городищева и вместе с Великим князем и остальными отправился в штаб Очага. К моему удивлению, мы проехали мимо дворца. Александр сказал, что не войдет во дворец до окончания вече, пока его не утвердят на роли Великого князя, но в его отказе скрывалась и другая причина, которую я понял, когда снова увидел Воробьевский дворец. Сейчас я смотрел на него совсем другим взглядом, как человек, который оценивающе подходит к делу с точки зрения практичности. Оборонять такое сооружение было очень сложно, а сомнений в том, что на очаговцев попытаются напасть, не было. Своей временной резиденцией Рымин избрал Кремль.

В городе было неспокойно, по дороге пришлось несколько раз отбиваться от разрозненных отрядов, то и дело устраивавших засады. Только добравшись до крепости, мы смогли выдохнуть и расслабиться. Последнее, конечно, зря, учитывая, что предатели могли быть где угодно.

В крепости я встретил Влада и Машу. К счастью, они уже пришли в себя. Я рассчитывал на теплую встречу, но Маша набросилась на меня с претензиями.

— Ты совсем с ума сошел? — Фролова нахмурилась, и это не предвещало ничего хорошего. — Зачем ты рассказал о своей принадлежности к роду Островских?

— Успокойся, я сделал это намеренно. Какая разница, ищейки Преображенских все равно шли по следу и пытались меня схватить. А так я привлек внимание всех, кто был на финале турнира.

— И создал еще одну проблему Преображенским.

— Не я вышел на эту тропу войны. Они десятилетиями охотились на Островских, вот и получили. Или ты думала, что я буду спокойно ждать, пока меня скрутят по рукам и ногам? Нет, ни Гущины, ни Островские не стали бы это терпеть.

— Гущин, ты определенно сумасшедший. Не знаю, может, тебе просто нравится быть в центре внимания, но я не понимаю зачем ты влез в это все.

— Потому что никто не может остаться в стороне. Ты можешь думать, что тебя это не коснется, остаться в стороне, постараться сбежать от проблемы, но она никуда не исчезнет, а последствия все равно тебя коснутся. Вот только выбирать какими они будут, придется уже не тебе.

Фролова кивнула, показывая, что поняла ход моих мыслей. Весь оставшийся день мы отдыхали, восстанавливались сами после тяжелых событий, а потом отправились в лазарет помогать тем, кто нуждался в помощи. Накопившегося дара оказалось достаточно, чтобы хоть немного помочь раненым.

До конца дня в Кремль постоянно свозили раненых, а бои на улицах еще продолжались. И все же очаговцы смогли взять Москву под свой контроль. Теперь нужно было добиться следующей цели — собрать вече и заручиться поддержкой остальных княжеств.

Вече должно было состояться через три дня. За это время вместе с ребятами успел прогуляться до ближайшего банка, в котором обналичил расписку Городищева. К счастью, сюда бои не дошли, а обе стороны благоразумно решили не трогать банки и не подрывать финансовое благополучие страны. Часть суммы взял наличными, а остальные положил на свой счет — пусть лучше побудут там. Остаток могу и в Ростове снять. Пока был в банке, отправил немного денег Алевтине с Кириллом и Аглае с Софией. Надеюсь, семья Архипа смогла добраться до Ростова-на-Дону и разместиться у Фролова.

По дороге заглянул в ювелирный магазин и купил подарки для друзей. Владу выбрал удобный кинжал в серебряной оправе из лучшей стали, а для Маши взял ожерелье с камнем.

Когда возвращался обратно к машине, зашел за угол и осмотрелся. Убедившись, что рядом никого нет, достал из-за пазухи бумаги, добытые в лаборатории. Призвал пламя и сжег, чтобы информация никому не попала в руки. Не хочу, чтобы подобное повторилось. Надеюсь, профессор Борщагов погиб во время взрыва в академии и не сможет повторить свой опыт в другом месте. В машину я вернулся спокойный и довольный собой.

— Гущин, что за хитрая улыбка? — Маша заметила мое поведение и решила выяснить причину ее появления.

— Просто у меня хорошее настроение, а еще для вас есть сюрприз, но обо всем позже!

Только когда мы вернулись в штаб, я решил отдать подарки. Влад тут же повесил кинжал на пояс и пообещал, что опробует при первой же возможности, а подарок Фроловой я отдал, когда мы оказались наедине.

— Это тебе! — я протянул девушке шкатулку, в которой лежало ожерелье. Одно из самых красивых во всем княжестве, как мне показалось. Тонкие, но прочные звенья из белого золота образовывали цепочку, на которой красовалась орхидея, лепестки которой были выполнены из аметиста. И пусть цепочка стоила целое состояние, а сам цветок — совсем немного, я был уверен, что это того стоит.

Девушка тут же откинула крышку и замерла, рассматривая эту красоту. Я нарочно подвел ее к окну, чтобы солнечные лучи упали на поверхность камня и сверкали. Фролова не смогла сдержать изумления, рассматривая эту красоту, но тут же взяла себя в руки.

— Эй-ей-ей, Гущин! Ты что, собрался мне под юбку залезть?

— А ты разве когда-то ходила в юбке?

— Не отходи от темы, — шкатулка тут же с громким хлопком закрылась, и девушка протянула ее мне. — Не знаю как ты других девушек охмуряешь, но со мной это не пройдет.

— Тебе ожерелье понравилось?