Михаил II

Действительно, в коридоре было довольно светло, и, наверное, у сидящих на полу задержанных было ощущение, что они находятся в предбаннике ада. Красноватый свет пламени, льющийся из единственного окошка, и злобный цербер, прохаживающийся рядом с ними, этому положению соответствовали. Особенно когда этот страшный человек раздавал болезненные пинки вжавшимся в стены задержанным. Видно было, что они боялись этого человека. Санитар Кротов за очень непродолжительное время сумел внушить у прошедших многое профессионалов страх перед ним. И это было хорошо – моя инструкция выполнялась добросовестно. Уже сейчас можно было начинать допрос, пользуясь методом доброго и злого полицейского. Естественно, я буду исполнять роль доброго полицейского, которому, чтобы спастись от побоев злого, задержанные должны выкладывать секреты. Тут только не зарваться – не требовать, чтобы рассказали всё и сразу. Выдавил какие-нибудь сведения, дай подследственному передохнуть от побоев жаждущего крови злого полицейского. Тут главное создать у допрашиваемого условный рефлекс – выдал вроде бы незначительный секрет, получи послабление и какое-то время жизнь без боли и мучений. Ничего не сказал – злой полицейский этому только рад, наконец-то ему можно будет насладиться болью и мучениями подследственного.

Глянув на задержанных, являющихся, скорее всего, германскими агентами, я решил начинать допрос, не дожидаясь, когда всё окончательно прояснится с результатом действий спецгруппы. Ковать железо нужно было, пока оно горячо. А задержанные, несомненно, были предводителями финских егерей. И они вроде бы уже дошли до нужной кондиции. Передержишь, и у профессионалов тайных операций начнёт работать вбитая в них выучка, тогда намного трудней будет добиться нужной информации. Но для допросов нужно было хоть как-то подготовиться. Да и вообще мне абсолютно не хотелось проводить допросы в спальнях, тем более когда где-то есть кабинет хозяина. Вот я и начал распоряжаться. И в первую очередь, чтобы обеспечить свои тылы, приказал:

– Петров, и ты, Спиридон, идите вниз, наведите порядок и успокойте прислугу, а то уже там бабы орать начали. А вы, Иван Семёнович, проверьте, что творится у дома, а затем сходите к горящим баракам. Узнайте, как там дела. Только будьте осторожны, там всё ещё стреляют.

Действительно, со стороны горящих казарм всё ещё раздавались выстрелы. Правда, уже редкие и преимущественно одиночные, стреляли санитары из трофейных трёхлинеек. Очередей ружей-пулемётов и карабинов слышно не было. Ещё Иван Семёнович не ушёл, как я опять начал раздавать приказания:

– Ефрейтор, спрячь свой маузер и проверь, что находится дальше по коридору. Там должен быть кабинет хозяина.

Кабинет оказался через дверь от спальни лесоторговца. Меня это порадовало – не нужно было перетаскивать задержанных для допроса в другое место. Переходи в кабинет и начинай прессовать этих чёртовых финнов. А я уже не сомневался, что задержанные относились именно к этой национальности. Акцент присутствовал у всех, это я понял, когда прямо в коридоре выяснял у каждого его имя и фамилию.

Я перебрался в кабинет лесоторговца, а он сам и его гости остались в коридоре под охраной моего денщика и санитара Кротова. Следовало пообвыкнуть в комнате, где предстояли допросы финских националистов. Не сломаю их сейчас, то потом это будет сделать гораздо труднее. К тому же это будет делать уже другой человек – мне по-любому нужно уезжать на фронт. Привлечённый чиновник из охранного отделения, несомненно, будет профессионалом, знающим своё дело, но и финны знают, как вести себя с такими следователями. И как не раз бывало в Российской истории, добьются адвокатов, привлекут либеральную общественность и в итоге суд примет решение осудить их на высылку куда-нибудь в Тобольскую губернию. Где они будут в спокойных условиях готовиться к новым пакостям против Российской империи. А со мной такие шуточки не пройдут – я знаю, к каким жертвам может привести такой либерализм. Поэтому если задержанные финны начнут юлить, тянуть время и утаивать информацию о сотрудничестве с немцами, то прикажу их расстрелять, да и всё. Задержанные это чувствуют, поэтому и ведут себя так пришибленно. Никаких протестов на незаконное задержание и плохое обращение, когда их опрашивал, не услышал.