Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения

«Демон» – новинка по фабуле и ее отделке – не давал, в сущности, нового типа. Читатель того времени не мог отделаться от впечатления, что где-то он встречался с Демоном или с подобными ему образами; он мог, кроме того, заметить и в себе самом некоторое духовное родство с героем поэмы. Действительно, к этому герою примыкал длинный ряд западноевропейских типов, в том числе самые популярные типы поэм Байрона, а в нашей жизни того времени его поддерживал целый круг «романтически», восторженно настроенной молодежи.

Молодежь была неравнодушна к Байрону и французским романтикам, что видно, между прочим, на приеме, какой был сделан писателям, опережавшим эти «романтические» вкусы. Вспомним, что последние произведения Пушкина остались непонятыми; вспомним, сколько труда потратили критики на истолкование произведений Гоголя, и сравним с этим успех романов Полевого и Марлинского, драм Кукольника и популярность целой бездны пьес и повестей с повышенным настроением и фантастическим колоритом.

Русская жизнь сама по себе представляла очень удобную почву для восприятия и дальнейшего развития мятежной тревоги духа, скучающей силы, разочарованной бездеятельности и всех тех кипучих чувств и эксцентричных положений, какие составляют сущность некоторых романтических движений сердца. «Демон», который отразил в себе всю юношескую жизнь Лермонтова и все его юношеское чтение, не мог не быть симпатичным тому поколению, которое увлекалось теми же туманными идеалами и теми же книгами.

Таким образом, наш писатель, сочиняя своего «Демона», не только говорил от своего лица, но, сам того не подозревая, от лица весьма многих.

V

Сказалось ли литературное чтение Лермонтова на его «Демоне»?

Из автобиографического характера этой поэмы, этого символического обобщения детства и отрочества Лермонтова вытекает оригинальность и искренность ее настроения и основной ее идеи. Во внешней отделке, конечно, многое напоминает Байрона; байронические мотивы можно найти в изобилии во всех главах «Демона», но ни одно из произведений Байрона все-таки не может быть названо прототипом поэмы Лермонтова.

В какой мере оригинальна сама кавказская фабула – вопрос спорный; она была присочинена Лермонтовым позднее и потому, конечно, не могла натолкнуть его на характеристику героя. Герой был создан раньше, так же как и главное драматическое положение – столкновение демона с земной женщиной и ее гибель.

Насколько же оригинальны эти основные положения «Демона», т. е. трагедия героя и трагичная любовь Тамары?

Сравнение с некоторыми западными типами, взятыми у различных авторов, убедит нас, что, несмотря на известное сходство, нет прямой зависимости между Демоном и этими типами. Все они родные братья по настроению, только один старше, другой моложе.

Они все выросли на почве общественного и умственного движения конца XVIII века, из той революции во всех областях мысли и чувства, которая наобещала на первых порах так много, а в страшном итоге дала так мало. Принцип свободы и жажда счастия стали источником всех титанических порывов, какими жили идеалисты конца XVIII и начала XIX столетия, точно так же, как крушение всех идеалов и надежд вызвало в этих же восторженных людях острые приступы озлобления, разочарованности, меланхолии и даже мизантропии. В этом столкновении необузданной жажды счастия и самой широкой свободы с внешним и внутренним установившимся строем человеческой жизни кроется начало тех душевных настроений, какие выразились всего отчетливее в героях Шатобриана, молодого Гёте и Байрона.

Наш Демон принадлежит к их орлиной семье. В нем сохранились общие семейные признаки – гордый ум, сила духа и тела, огонь страсти, – но он не знает, как пользоваться всеми этими преимуществами. Этим именно незнанием он и отличается от своих западных родственников, которые, как дети революционного века с определенными общественными идеалами, знали, куда должно было направить свои силы, и страдали только от невозможности приложить их к делу или от сознания, что они были приложены не так, как должно. У нашего Демона таких идеалов совсем нет. Несмотря на свои земные чувства, герой поэмы считал интересы земли нестоящими внимания; ввиду людской ничтожности и мелочности он давно порвал всякую связь с людьми и был занят лишь самим собою.

Главное драматическое положение поэмы, встреча демона с Тамарой, имеет также свои аналогии на Западе.

Драматическая завязка поэмы вытекает естественно из характера самого героя, чем и объясняется сходство многих произведений, друг от друга не зависящих.