Михаил Калашников

Конкуренты протестовали, жаловались на ГАУ, в том числе из-за станка. Калашников обвинялся в самоуправстве. Но все было бесполезно — на стороне Калашникова были и ГАУ, и конструктор станка. Обстановка тем не менее на испытаниях была нервозная до неприличия. В результате — оба образца были допущены к войсковым испытаниям.

Развернувшаяся между ижевскими и тульскими оружейниками борьба была жестокой. Строго-настрого запрещалось говорить о ходе испытаний открытым текстом по телефону. Помогало то, что еще во время испытаний ручного пулемета Михаил Тимофеевич отладил систему «кодовой» связи со слесарями-отладчиками, работавшими на полигонах.

Вести оттуда могли быть следующего содержания: «Решето хорошее. Хожу — руки в карманах». «Решето» на жаргоне оружейников означало такой показатель, как кучность стрельбы. «Труба» была стволом, «машина» — автоматом. А «руки в карманах» следовало понимать так, что, несмотря на запрет представителям КБ делать какие-либо записи во время испытаний, в кармане у слесаря-отладчика были бумажка и карандаш.

Кроме того, эта фраза для группы Калашникова была своеобразным фирменным символом: на заводе все делалось так, что на полигоне к образцу не требовалось прикасаться руками.

Пройдет много лет, и в день своего 85-летия Калашников скажет, что между ним, туляками и ковровцами сложились теплые отношения. Что и в Туле, и в Коврове они встречаются не как конкуренты, а как добрые друзья. Это характерная черта российских оружейников. В наше время конструктор-одиночка обречен на провал. Оружие рождается не где-то в подполье — в его создании участвуют сотни инженеров и технологов, сотрудников заводов, полигонов, институтов.

Вот и тогда, в июне 1961 года, очередные испытания были намечены в НИИ-61. Институт располагался в Климовске Московской области и занимался разработкой, исследованиями, испытаниями стрелкового оружия вплоть до 37-мм калибра, а также патронами и порохами. Здесь были очень хорошая исследовательская база, комплекс климатических испытаний. Он позволял оценивать воздействие жестких климатических условий на оружие, проводить стрельбы в диапазоне температур от —50 до +50 градусов по Цельсию.

Калашников знал, что между НИИ-61, Тульским оружейным заводом, Миноборонпромом и Советом министров СССР давно сложилась цепочка выгодного перемещения кадров. А для ее поддержки, разумеется, накоплен достаточно мощный лоббистский потенциал. Конечно, все это в интересах разработок туляков. Что мог противопоставить Ижевск? Только одно — явные преимущества образца.

На испытания отобрали пять пулеметов. Калашников взял с собой Коряковцева. Главный инженер НИИ-61 Олег Сергеевич Кузьмин сообщил, что пулемет Никитина уже ставится на Ковровском заводе на массовое производство и образец, следовательно, будет взят непосредственно с конвейера. Расчет был на то, чтобы присутствующие смекнули: качество тульского изделия, несомненно, будет лучше мелкосерийного варианта Калашникова. Это закон. Но там, где Калашников, в чем мы не раз убеждались, некоторые законы дают сбои.

Калашников уехал, а Коряковцев стал свидетелем тяжелейших испытаний. Все шло хорошо, пока не начался отстрел пулемета «в зенит» — вверх под углом 85 градусов. Дело в том, что при стрельбе в «зенит» возвратная пружина, предназначенная для перемещения после выстрела подвижных частей вперед с целью извлечения патрона, находилась под двойной нагрузкой. Во-первых, она преодолевала силы трения трущихся поверхностей (в частности, между рычагом перемещения патронной ленты и затворной рамой) за счет накопительной кинетической энергии. Во-вторых, она находилась под давлением полного веса подвижных частей, что снижало надежность пулемета. В пулеметах соперников движение назад после выстрела затворной рамы было основано на других принципах. В конструкции Никитина пороховые газы воздействовали на затворную раму более длительное время, нежели в системе Калашникова. Это и вызывало опасение Калашникова. Михтим своевременно приготовил «рояль в кустах». В случае возникновения шероховатостей при стрельбе с наклоном он поручил Коряковцеву выставить пулемет с роликом на рычаге. Позже Калашников узнал, что точно к такому же решению пришел и Никитин.

Следующий этап проходил на военном полигоне Ржевка возле Ленинграда. Шел отстрел пулемета короткими очередями в морозильной камере. Вентиляторы имитировали ветер со всех сторон. Температура —55 градусов. И тут пулемет возьми да и запрыгай, как козел на привязи. После 7—12 выстрелов не смог остановиться и отстрелял всю патронную коробку в 200 патронов.

Испытания повторили — то же самое. Коряковцев позвонил Калашникову. Состоялся разговор на эзоповом языке — ведь могли подслушивать. Однако Калашников был невозмутим. Только что и пропел в трубку какую-то чудную прибаутку: «Трактор в поле пыр-пыр-пыр, я в колхозе дыр-дыр-дыр».