Михаил Калашников

1200 километров от Москвы. Город уральских оружейников оказался внешне более чем скромным. Трехконечный трамвайный путь соединял городские окраины. По нему с особым провинциальным шиком взад-вперед бегали не более десятка трамвайчиков. Десятка три кирпичных двух-трехэтажных домов, остальные — сплошь из дерева. В одном из них неподалеку от мотозавода и разместились приезжие, куда их проводили прямиком с вокзала директор Фомин и главный конструктор Д. А. Винокгойз. Впоследствии Калашников назовет Давида Абрамовича своим «крестным отцом» в Ижевске.

Не мешкая приступили к делу. Винокгойз был назначен ответственным на мотозаводе за разработку техдокументации и изготовление опытной партии. Это был отличный организатор, профессионал с большой буквы и прекрасный человек.

1948 год на 74-м мотозаводе прошел под знаком АК-47. Но не все было так просто и безоблачно. Встретились трудности в изготовлении ответственных деталей — затвора и затворной рамы. Потребовались спецстали, инструмент и оснастка.

Началось освоение конструкции. Сложно было сверлить отверстие под углом через газовую камору с хромированным стволом.

Многих покорила система запирания. Особенно ею восхищался начальник технического бюро Изметинский, впоследствии главный конструктор Ижевского механического завода.

Когда в июле выпускали опытную партию автоматов АК-47 и АКС-47, работали по 12–14 часов в сутки, в две смены, как в военное время. Поджимали сроки. А когда была подготовлена первая партия, круглую ночь в заводском тире шли стрельбы. Калашников тоже в них участвовал. Из пяти автоматов было сделано по 30 тысяч выстрелов. Ни одной гильзы от патрона нельзя было потерять. Плюс обстановка строжайшей секретности. Оружие в опломбированных ящиках погрузили в вагоны и отправили с грифом «Секретно» в сопровождении караула.

Заметим, что до середины 1950-х годов солдаты носили АК только в чехлах: оружие считалось секретным. Гильзы на стрельбищах собирали все до единой, утратившие хоть одну подвергались суровым наказаниям. Категорически запрещалось давать снимки АК в открытой печати, раскрывать его ТТХ. Все это очень мешало конструкторам и боевой подготовке в войсках.

Прошло два месяца после отправки первой опытной партии АК. Наконец Калашникова вызывают в Москву, в ГАУ для участия в предстоящих войсковых испытаниях нового стрелкового оружия.

В войска выезжали под руководством Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова, в одном вагоне с В. А. Дегтяревым и С. Г. Симоновым. Одновременно с АК-47 испытывались ручной пулемет системы Дегтярева (РПД) и самозарядный карабин системы Симонова (СКС).

Калашников вспоминает, как, увидев в поезде своего конкурента, Дегтярев добродушно улыбнулся и с пафосом произнес:

— Все продолжаете обгонять нас, стариков? Что ж, молодым у нас везде дорога открыта, обставляйте, когда есть что нового сказать. Не обидимся. Была бы Отечеству польза!

Главный маршал Воронов пригласил Калашникова в свой служебный вагон отобедать и поговорить о жизни.

По прибытии в войсковую часть на построении личного состава Воронов представил Дегтярева и Симонова, а Калашникова по-отечески приподнял и тепло произнес:

— А вот старший сержант Калашников, которого пора называть конструктором в полном смысле этого слова!

М. Т. Калашников:

«Это была одна из последних поездок в войска В. А. Дегтярева. Вскоре он умер. Конструкторский путь Василия Алексеевича не был усыпан розами. Все давалось большими трудами и усилиями. Кто, спрашивается, поддерживал в 30-х годах мало кому известного слесаря Дегтярева в соревновании с конструктором Токаревым? А ведь сумел он победить, отрабатывая станковый пулемет взамен легендарного, но слишком уж тяжелого “максима”».

Калашников тоже шел по тернистому пути. Всякое было на нем — и взлеты, и падения. Были покровители, но хватало завистников и злопыхателей. Верил больше в свои силы, доверялся собственной интуиции, прислушивался к солдатам, в которых видел своих истинных благожелательных критиков.

Первые войсковые испытания значили для него больше, чем университеты и академии. Вспомнив напутствия офицеров ГАУ, вооружившись блокнотом и карандашом, Михтим будто врос в огневой рубеж. Чутко вслушивался в автоматные выстрелы и внимательно вглядывался в каждого солдата-испытателя. Помнил недавний разговор с маршалом: замечания устранять на месте.

Вот и первая ласточка-жалоба. Один из солдат, запросто обратившись к Калашникову, заметил в сердцах, что при стрельбе очередью звуковая волна надолго отшибает слух. Шумит в ушах потом несколько дней.

Надо реагировать. Калашников попросил командира части выдать ему три автомата и в полковой мастерской срезал у них дульный тормоз. Звук значительно уменьшился, стрелять стало легче. Повеселели солдаты, с большим доверием посмотрели едва ли не на своего ровесника. Автоматы потом в массовое производство пошли уже без дульного тормоза. Лишь при модернизации Калашников ввел небольшого размера специальный компенсатор.

М. Т. Калашников: