Михаил Карпов

Он встал, Оля не сказала ни слова. Следила за ним, за тем, как он одевается, как натягивает штаны и рубаху. Одевшись, Михаил наклонился над Олей, погладил ее по щеке и поцеловал в лоб.

– Все будет хорошо, девочка, все будет хорошо!

Хозяйка уже спала в своей комнате. Михаил тихо прошел в прихожую. Стараясь не нашуметь, обулся, благо ботинки на резинках – сунул ноги, как в тапки, и пошел к двери. Остановился, вернулся к спальне, позвал Олю:

– Закрой за мной. А то мало ли что…

Оля встала с постели, набросила на голое тело коротенькую простую рубаху, сунула ноги в махровые шлепки и, будто приговоренный на эшафот, пошла следом за Михаилом. Она была сильно расстроена – вот зачем начала этот дурацкий разговор о Зинаиде?! Ну да, уверена, что Миша с ней спит, и что? Его для нее меньше стало? Только настроение ему испортила, да и самой себе. Такой классный был секс, так было хорошо, а теперь… теперь Миша уходит, и… кто даст гарантию, что не навсегда?! Мужики не любят назойливых баб, предъявляющих им ультиматумы. Сразу шлют на три буквы! Или не сразу – немножко погодя. Но шлют. И вот, похоже, она, Оля, превратилась в такую дурную бабу! Вдруг и правда уйдет насовсем?!

Нет. Не уйдет. Он не такой. Он ответственный! И любит ее. А у нее есть чем его привязать! Теперь – есть! Никуда он от нее не денется! Гарантия!

Успокоила себя, побрела в спальню, легла. Не выдержала, погладила то место, где только что лежал ее мужчина. Принюхалась, опустив голову к постели, глубоко вдохнула, улыбнулась. Придет! Обязательно придет!

Стучат?! Вернулся?! Он вернулся, вернулся!

Олю как вихрем сдуло с кровати. Она бросилась к двери, распахнула ее, широко улыбаясь во все тридцать два белых зуба!

Но это был не Миша.

_***

Я ушел от Оли в совершенно отвратительном настроении. В самом деле – свинство ведь! И самое интересное – свинство по отношению к обеим женщинам! Вначале к Оле – она меня искренне любит, просто боготворит, и девчонка хорошая, порядочная. Простая, незамысловатая, и при этом умненькая, что для красавиц не такое уж и частое явление. Красавицы, как мне кажется, в основном берут статью, а не умом.

Оля надеется на будущее со мной, даже заговаривала о том, как хорошо было бы иметь от меня детей. Двух. Или трех. Что, честно сказать, меня слегка напрягло – как напрягло бы всякого свободного и несвободного мужчину, тут же заподозрившего бы желание женщины намертво привязать мужика. Что, в принципе, очень даже понятно, это я про желание привязать, но не очень-то одобряется самим мужиком. Детей заводить надо вдвоем!

И как я теперь выгляжу в ее глазах? В глазах умненькой и уже видевшей жизнь девушки, молодой женщины!

А выгляжу я хитрозадым скотом, который пристроился к ее начальнице и, продавая себя за различные «блага», состоит при той альфонсом! Ужас какой-то! Срамота!

Надо отдать должное Оле – она не устроила скандала, не высказала мне все про альфонса и про мою паскудность, а лишь тихо и без особого нажима поинтересовалась: когда же я наконец перестану быть паскудой? И приду в объятия своей возлюбленной, дабы создать ячейку советского общества, именуемую семьей!

И тут же – Зинаида. Опытная, пожившая, баба на склоне лет – еще очень красивая, породистая, холеная, как арабская кобылица, но… все-таки на склоне. И эта «кобылица» втюрилась в меня не хуже молоденькой Оли! И вот что интересно: зная, что осталось ей не много бабского счастья, не рвет меня к себе, не утаскивает под бок, а дает право выбора. Дает свободу. И, как ни странно, этой своей терпимостью, мягкостью, этим своим пониманием и заботой обо мне привязывает к себе, как стальными тросами.

В определенном возрасте, пройдя через многое, в один прекрасный (или печальный?) день перестаешь себе врать. Ну вообще! То есть совсем! Вранье себе кажется таким глупым и непродуктивным занятием, что этой особенностью могут отличаться только молодые или просто глупые существа. Я не молод и не глуп, потому прекрасно осознаю: мне существующее положение УДОБНО! И пусть я иногда чувствую себя негодяем, пользующимся благами, поступающими от обеих женщин. Но я ведь их не обманываю! Я не обещаю им несбыточного! И каждая дает мне столько, сколько может и хочет дать. А я им даю то, что я могу. Дружбу, верность (как ни глупо эту звучит). И надежность.

Я за них всех порву! И мне плевать, что потом будет со страной и миром, – если меня убьют. Главное, чтобы они жили!

Хм… странно, но я, наверное, все-таки их люблю. Обеих. Одну – надежную партнершу-друга, которая так же, как и я, лежит в окопе, прикрывает мне спину. Другую – нежную любовницу, почти жену… которая своей искренней любовью, своей лаской утешает меня, позволяя если не забыть ТУ, единственную, то хотя бы приглушить боль от расставания с ней. Боль утраты велика, когда понимаешь, что больше НИКОГДА. Оля – копия моей жены, той, что осталась в будущем и оплакала мою смерть. А я не предаю близких. Я вообще не предаю! Никого!

И как буду выбираться из этой ситуации – ни черта не знаю. Хоть волком вой! Ну не могу же я устроить натуральный гарем и жить втроем?!