Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей

В новой редакции поэмы Демон уже не намеренно губит Тамару – он сам не властен над собой, он лишь рука судьбы в заведенном Творцом мироустройстве. Демон хочет, чтобы Тамара принадлежала только ему, и потому убирает со своего пути ее жениха, а когда конь приносит на брачный пир убитого всадника и Тамара рыдает от горя, Демон волшебным голосом утешает ее. Лермонтов – тоже волшебно – перекидывает ритмическое ударение в слоге: переходит с 4-стопного ямба на певучий 4-стопный хорей – и пишет словно бы не земными словами, а прозрачным, мерцающим светом и воздухом:

«На воздушном океане,

Без руля и без ветрил,

Тихо плавают в тумане

Хоры стройные светил;

Средь полей необозримых

В небе ходят без следа

Облаков неуловимых

Волокнистые стада;

Час разлуки, час свиданья —

Им не радость, не печаль;

Им в грядущем нет желанья

И прошедшего не жаль.

В день томительный несчастья

Ты об них лишь вспомяни;

Будь к земному без участья

И беспечна, как они.

И – вновь перелет: с неба на землю, соединение двух стихий.

Вновь чудесная перемена ритма – и пленительные стихи:

Лишь только ночь своим покровом

Долины ваши осенит,

Лишь только мир, волшебным словом

Завороженный, замолчит,

Лишь только ветер над скалою

Увядшей шевельнет травою,

И птичка, спрятанная в ней,

Порхнет во мраке веселей,

И под лозою виноградной,

Росу небес глотая жадно,

Цветок распустится ночной,

Лишь только месяц золотой

Из-за горы тихонько встанет

И на тебя украдкой взглянет,

К тебе я стану прилетать!

Гостить я буду до денницы

И на шелковые ресницы

Сны золотые навевать…»

Этот голос «чудно-новый», эта упокоительная песнь, где слиты воедино земная надмирность и надмирная земность, – эта колыбельная Демона , может быть, единственная в своем роде, упоительная по благозвучию, умиротворенности и небесной красоте… – какая земная душа перед этим устоит!..

И Тамара пала… Она попыталась поначалу спастись от обольстителя в монастыре, но во сне ли, наяву ли уже запечатлелось у нее на душе, как

Пришлец туманный и немой,

Красой блистая неземной,

К ее склонился изголовью;

И взор его с такой любовью,

Так грустно на нее смотрел,

Как будто он об ней жалел.

………….

Он был похож на вечер ясный —

Ни день, ни ночь – ни мрак, ни свет!

И в божественной обители, среди моленья, красавице монашке часто слышится знакомая речь, и там

Знакомый образ иногда

Скользил без звука и следа

В тумане легком фимиама:

Он так смотрел! Он так манил!

Он , мнилось, так несчастлив был!

Демон слышит пение юной монахини:

И эта песнь была нежна,

Как будто для земли она

Была на небе сложена.

……………….

И входит он, любить готовый,

С душой, открытой для добра;

И мыслит он, что жизни новой

Пришла желанная пора…

Какой искренней прямотой исполнено его чувство!..

Я враг небес, я зло природы, —

И, видишь, я у ног твоих.

Тебе принес я в умиленье

Молитву тихую любви.

…………..

Меня добру и небесам

Ты возвратить могла бы словом.

Твоей любви святым покровом

Одетый, я предстал бы там,

Как новый ангел в блеске новом…

Тамаре, напуганной этой могучей, влекущей любовью, и грядущим «адом», Демон откровенно говорит:

Так что ж? ты будешь там со мной.

Мы, дети вольные эфира,

Тебя возьмем в свои края;

И будешь ты царицей мира,

Подруга вечная моя.

Искушение? Возможно. Но – не обман.