Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Если идеологически правильное понимание событий Муравьёвского времени открывалось партийному функционеру Хацкевичу в результате директивно предписанного озарения, то М. Бич приходил к подобным же эвристическим прозрениям иным, строго «научным» путем. Новые смыслы и цели в событиях восстания 1863 г. он и его «свядомыя» единомышленники обнаруживали, как уже отмечалось, с помощью особой телеологической оптики, вызывавшей, правда, привычный когнитивный диссонанс как у самих «духовидцев», так и у потребителей «ретроспективной мифологии».

Иначе и быть не могло, так как героический миф о «восстании Кастуся Калиновского» для пущей убедительности и претензии на глубину научного постижения темы толковался амбивалентно. С одной стороны, это великое событие «национальной истории», открывавшее тернистый путь к «незалежнасці», к которой издавна стремился угнетенный «белорусский народ». С другой — глубокая коллективная травма, которую нанесла свободолюбивому «белорусскому этносу» самодержавная Россия[47].

Так, согласно утверждению М. Бича: «В восстании 1863–1864 гг., которое в тех условиях почти не имело шансов на победу, проявилось мужество, решимость и жертвенность многих сынов Белоруссии в борьбе за волю илучшуюдолю народа. Среди них как подлинный национальный герой выделяется К. Калиновский»[48]. Однако виленский генерал-губернатор создал для повстанцев в Литве и Белоруссии условия «ужасного террора, предательства и шпионства». В результате «герой» Калиновский «попал в руки Муравьева» и был казнен. На этом героическая часть мифа о восстании «за волю и лучшую долю» завершается и начинается часть трагическая. Открывается время скорбей, постигших непокоренный «белорусский народ».

И здесь мы с удивлением узнаем, что результаты обширной созидательной деятельности М. Н. Муравьева оказались для белорусского населения края не менее «ужасными», чем пресловутые «жестокие репрессии» в период борьбы с мятежом. «После подавления восстания в западных губерниях, — с горечью отмечал М. Бич, — началась длительная полоса политической реакции и тотальной русификации, был установлен режим исключительных законов. Жестокими репрессиями были уничтожены те ростки белорусского национально-культурного возрождения, которые возникли в 40–50-е гг., и надолго искоренены все проявления революционной и возрожденческой деятельности. С восстанием связано и закрытие единственного в то время высшего учебного заведения в Белоруссии — Гори-Горецкого земледельческого института[49]. До конца своего существования самодержавие так и не разрешило открыть хотя бы одно высшее учебное заведение, что отрицательно сказалось на формировании интеллигенции, развитии науки и культуры Белоруссии»[50].

На основании сказанного можно сделать вывод о том, что назначенный антигероем «национальной» истории виленский генерал-губернатор являет собой не столько персональное зло, сколько зло концентрированное, национальное, воплощенное в самодержавной, исторической России. Вот почему «свядомыя» историки и пропагандисты, наделяя исторического Муравьева чертами негативного мифологического персонажа, продолжают индоктринацию муравьевского мифа в массовое историческое сознание современной Белоруссии.

Националисты нуждаются в постоянном воспроизводстве такого устрашающего образа, так как в действующей системе идеологических координат «герой» Калиновский и «антигерой» Муравьев, как наиболее мифологизированные персонажи «национальной» истории, неразрывно связаны друг с другом. Прагматика мифа о «восстании Кастуся Калиновского» во многом держится на этой оппозиции, и исчезновение антигероя ведет к ее постепенному разрушению и кризису актуальной русофобской символики.

В сущности, производителей «национальной» истории не интересуют подлинная биография и деятельность двух совершенно несопоставимых по масштабу реальных исторических личностей — графа Муравьева-Виленского и В. К. Калиновского[51]. Как не интересуют их и конечные цели борьбы, которую вели М. Н. Муравьев и В. К. Калиновский. Ведь из источников известно, что первый боролся за то, чтобы Белоруссия оставалась русской и православной, второй, — чтобы Белоруссия стала польской и униатской. Выходит, что с позиций сегодняшнего дня граф Муравьев-Виленский одержал убедительную победу, а вот дело Калиновского и его соратников оказалось проигранным и в прошлом и в настоящем. Однако подлинные результаты и последствия тех далеких исторических событий националисты идеологически не приемлют. Политический интерес для них представляют только мифы «субъектной истории», которые создаются учеными сторонниками этнического национализма с конкретной целью манипулирования массовым сознанием населения.