Михаил Орлов

«Шварц принялся за наш полк по своему соображению. Узнав, что в нём уничтожены телесные наказания, сначала он к ним не прибегал, как было впоследствии; но, недовольный учением, обращал одну шеренгу лицом к другой и заставлял солдат плевать в лицо друг другу; утроил учение; сверх того, из всех 12 рот поочерёдно ежедневно требовал к себе по 10 человек и учил их для своего развлечения у себя в зале, разнообразя истязания: их заставляли неподвижно стоять по целым часам, ноги связывали в лубки, кололи вилками и пр. Кроме физических страданий и изнурения он разорял их, не отпуская на работы. Между тем беспрестанная чистка стоила солдату денег, это отзывалось на их пище, и всё в совокупности породило болезни и смертность»^{289}.

Военный суд справедливо приговорил полковника Шварца к лишению чинов, орденов и дворянства — и смертной казни. Однако Александр I учёл былые заслуги этого сгубившего лучший полк Российской императорской гвардии офицера и распорядился «отставить его от службы, чтобы впредь никуда не определять» — не лишив ни чина, ни дворянского достоинства… Не зря ж нарекли государя Благословенным! Он умел миловать — и уже в его царствование Шварц возвратился на службу и даже был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени… При Николае I Шварц не только дослужился до генерал-лейтенанта, получил несколько орденов, но и «Высочайшим приказом 14-го октября 1850 г., по сентенции военного суда, за злоупотребление властью, обнаруженное жестоким наказанием и истязанием нижних чинов, исключён из службы с тем, чтобы и впредь в оную не определять и с воспрещением въезда в обе столицы»^{290}. Александр II Освободитель оказался освободителем и лично для Шварца: в 1857 году ему было дозволено приезжать в Петербург, а через десять лет назначена пенсия. Как видим, целых три императора искренне заботились о человеке, «сделавшемся настоящим убийцею своих солдат»…

Зато девять нижних чинов — рядовых и унтер-офицеров, участников военных кампаний 1812–1814 годов, в том числе и георгиевских кавалеров (но теперь уже бывших), вся вина которых заключалась в том, что они выступили против бесчеловечного обращения, — были осуждены на то, чтобы быть шесть раз пропущенными через строй батальона, после чего сосланы на вечные каторжные работы в Сибирь. Лейб-гвардии Семёновский полк был раскассирован, его нижних чинов и обер-офицеров разогнали по отдалённым армейским частям.

Благословенный государь Александр Павлович — вряд ли с лёгкой душой — утвердил этот приговор и никого из нижних чинов, несмотря на их боевые заслуги и свою «ангельскую доброту», не помиловал.

А теперь сравните суть изложенного выше с приказом № 3 по 16-й пехотной дивизии. Как тут не воскликнуть «бабушкиными» словами[180], что генерал Орлов — «бунтовщик, хуже Пугачёва!»?! Так ведь наш герой не ограничился одним лишь написанием приказа. Документ заканчивался следующим указанием:

«Предписываю в заключение прочитать приказ сей войскам в каждой роте самому ротному командиру, для чего, буде рота рассеяна по разным квартирам, то сделать общий объезд оным. Ежели при объезде полков солдаты по спросе моём скажут, что им сей приказ не известен, то я за сие строго взыщу с ротных командиров»^{291}.

Ну, это вообще можно воспринимать как подстрекательство! Недаром же два года спустя, когда Орлову были предъявлены пункты обвинений за подписью главнокомандующего 2-й армией, в них значилось:

«…Таковое поведение дивизионного командира с нижними чинами и чтение перед ротами приказов, отданных по дивизии 1820 года за № 3 и 27 и 1822 года за № 3 не только уничтожили законную власть частных начальников, но и произвели неуважение к ним нижних чинов»^{292}.

То есть, считал граф, если бы с приказом дивизионного командира были ознакомлены только офицеры, это было бы ещё нормально… Орлов, однако, не думал, что издевательства над нижними чинами являются проявлением «законной власти» и что можно уважать начальника, который относится к тебе, как к скотине. (Кстати, это общее заблуждение руководителей, уверенных, что люди относятся к ним гораздо лучше, чем они сами — к этим людям.)