Михаил Ромм. Способ жизни

Службист до мозга костей, фигура для того времени хорошо знакомая. Ни на шаг от инструкции, каждый приказ выполнять скрупулезно.

Когда Ромм снимал картину «Ленин в 1918 году», режиссера слегка покоробил один эпизод сценария: Сталин, войдя в кабинет вождя, по-хозяйски садится в кресло, а еще не оправившийся после ранения Владимир Ильич, словно бедный родственник, пристраивается сбоку на стуле.

При случае он сказал об этой алогичности Дукельскому. Так, мол, и так, Семен Семенович, глупистика получается.

— Какая еще глупистика? Где вы ее увидели? Интересно.

— Ну, как же. Раненый хозяин кабинета усаживает молодого и здорового Сталина в кресло, а сам примостился на стульчике. Нужно эту мизансцену построить иначе.

Услышав это, начальник главка посмотрел на собеседника слегка ошалелым взглядом, вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с экземпляром сценария. Раскрыв его на нужном месте, показал Ромму:

— Вот, читайте.

Режиссер увидел резолюцию: «Очень хорошо. И. Сталин».

— Прочитали? — спросил Дукельский.

— Прочитал.

— Ну, так вот. Если вы измените в этой сцене хоть самую малость, будете отвечать по всей строгости закона. А картину я не приму.

Следует сказать и о полезных новациях. Бывший чекист принялся активно проводить в своем ведомстве административные реформы и вскоре добился для кино отраслевой самостоятельности: 23 марта 1938 года был учрежден Комитет по делам кинематографии. Дукельский многое изменил в системе управления и производства. Именно он ввел категории специалистов и тарифные ставки, ликвидировал систему процентных отчислений с сумм, получаемых прокатом, в пользу сценаристов и режиссеров. Вместо этого выплачивались постановочные и потиражные. Как ни странно, эта система сохранилась до наших дней.

Были у него и положительные черты характера. Например, он терпеть не мог подхалимажа. Одному известному режиссеру, который вошел в его кабинет, кланяясь с подобострастным видом, он строго сказал:

— Выйдите и войдите, как человек.

Семен Семенович беспрерывно фонтанировал идеями. Однако большинство из них заставляло вспомнить бедолагу из анекдота, сообщавшего ребе, что у него дохнут куры. В один прекрасный день Дукельский решил, что советским зрителям требуются исключительно фильмы о современности, а съемки всяких там «Анны Карениной» или «Суворова» нужно прекратить. Что мигом было сделано. Под горячую руку попала и «Пиковая дама». («Дама ваша убита, — ласково сказал Чекалинский».)

В третий раз Ромм к пушкинской повести не возвращался.

Много лет спустя Михаил Ильич рассказывал, что с «Пиковой дамой» у него связаны сплошные неприятности. Лишь когда после очередного афронта, то есть распоряжения Дукельского о прекращении съемок, он подчистую сжег все экземпляры сценария, горести прекратились. (Но, как нам теперь известно, рукописи не горят. Экземпляры сценария нашлись в архиве второго соавтора Э. Пенцлина и композитора С. Прокофьева. Те не были столь суеверными.)

…В июне 1939 года Дукельского назначили наркомом морского флота.

Через какое-то время к нему зашел художник кино Яков Ривош — требовалось получить разрешение министра на проведение морских съемок. Благополучно покончив с делами, они разговорились. Дукельский поведал о своей новой работе, затем поинтересовался, что сейчас происходит в кино. Выслушав рассказ Ривоша о бурных событиях, как всегда происходящих на студии, «повелитель морей» со вздохом сказал:

— Да. И там, и здесь приходится считаться со стихией.

В данном случае Дукельский прав, как никогда. Вся беда в том, что поведение стихии сплошь и рядом непредсказуемо. А стихийные явления, по большей части, приносят бедствия. Это относится не только к природным катаклизмам, не только к извержениям вулканов и наводнениям. Разрушительное действие они производят и в человеческом обществе. К ним можно отнести и уход человека из жизни. В частности, кончину артиста Бориса Щукина.

Это произошло 7 октября 1939 года. Выдающийся исполнитель роли Ленина, так много сделавший для успеха роммовской дилогии, Борис Васильевич умер в возрасте 45 лет от болезни сердца. Он так и не узнал, что Ромм задумал еще одну, третью картину из ленинского цикла.

Михаил Ильич постоянно следил за тем, что происходит в смежных с кино видах искусств. Особенно интересовался литературой. Хорошо знал классику, внимательно читал книжные новинки. Он любил проводить аналогии между фильмами и литературными произведениями. Вот, например, «Ленин в Октябре». Это картина эпического строения, много действующих лиц, важных событий, символики. Она сродни роману.

«Ленин в 1918 году», скорее, повесть. Временной отрезок здесь короче, событий охвачено меньше, стало быть, меньше эпизодов.