Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Для исправления положения дел в районе сделано было много, но оставалось такое, что в памяти сглаживается медленно. Это люди, погибшие от голода, погибшие в пути, когда арестованных гнали пешком из Вешенской в Миллерово за 165 километров. Осужденные, выселенные из домов, исключенные из колхозов с изъятием имущества, их родственники, знакомые – у всех остался осадок от столь чудовищных перегибов и явно вредительских действий высоких представителей власти. Секретарь райкома партии Кузнецов остался ненаказанным. Если Кузнецов, Яковлев, Скрыпов и другие не были врагами, то они были шкурники, трусы, боялись, что их прогонят, и своей трусостью, угодничеством сделали черное дело. На заживление этих ран потребовалось много времени. И без того подогретые антисоветской агитацией кулаков и их пособников подкулачников, колеблющиеся колхозники считали, что Советская власть мстит им за участие в восстании 1919 года и подавлении революционного движения рабочих в царское время. На самом же деле это не была политика партии. Это были перегибы. Отъявленные мерзавцы своими злодеяниями дискредитировали новую жизнь. В 1933–1934 годах колхозники плохо работали, не проявляли активности, были подавлены столь чудовищным произволом и дикостью⁶.

В 1934 году Шолохов подарил мне авторский экземпляр своей книги «Поднятая целина» и сделал на ней следующую надпись: «Дорогому другу, принимавшему товарищеское участие в создании этой книги».

Ранней осенью 1933 года, когда еще по-летнему было тепло, в клубе станицы Вешенской собралось много народу. Заседала комиссия по чистке партии. Чистку должен был пройти и член партии большевиков Михаил Александрович Шолохов. Неожиданно в клубе произошло оживление: прошел слух, что к станице Вешенской подъезжает Шеболдаев. Слух оказался правильным, на чистку Шолохова прибыл секретарь Северо-Кавказского крайкома партии. Райкому не было известно о приезде Шеболдаева, хотя мне полагалось знать об этом. Шеболдаев с группой работников края прошел на сцену, где были члены комиссии по чистке⁷.

Шолохов находился в зале собрания. Когда подошла его очередь, он вышел на сцену и кратко рассказал автобиографию. Шеболдаев спросил у меня, почему Шолохов член партии с 1932 года, ведь он недавно был кандидатом партии, а прием в партию в связи с чисткой был закрыт. Я объяснил, как было дело. Он ничего не сказал. Его молчание я никак не мог объяснить – то ли он одобряет наши действия, то ли порицает их. Затем Шеболдаев спросил у председателя комиссии, когда очередь проходить чистку Луговому. Тот ответил, что Лугового в списках нет, что он, видимо, беспартийный. Но я, слышавший этот ответ, сказал Шеболдаеву, что чистку я прошел в Кавказской, и показал отметку, наклеенную марку о прохождении чистки партии. Шолохову комиссия вопросов не задавала, поскольку в зале сразу же зашумели, что «знаем Шолохова, он наш земляк, на наших глазах вырос». Комиссия записала решение: «Считать проверенным».

Летом тридцать пятого года Шеболдаев приезжал в Вешенскую вторично, два дня мы ездили с ним по колхозам, затем я проводил его до границы Боковского района. На этот раз с нами были Шолохов и Лунин. На лужайке Шеболдаев остановился отдохнуть и завел со мной разговор о моей брошюре «Вывести район из отстающих в передовые». Он требовал, чтобы я отказался от этой брошюры. Никаких доводов при этом он не предъявлял, заявив, что она неудачна, неправильно рисует колхозников. Но Шолохов поддержал меня и эту брошюру, хотя, когда я писал ее, с ним ничего не согласовывал.

Первоначально план «Поднятой целины» исчерпывался первой книгой романа. В первом издании «Поднятой целины» на последней странице стояло слово «конец». В дальнейших изданиях было напечатано: «Конец первой книги». Шолохов решил продолжать работу над романом. Его особенно донимали женщины, они упрекали Шолохова в том, что он мало уделил внимания своим героиням, что Лушка их не устраивает. Особенно на него налегали свояченицы – Анна Петровна, Полина Петровна, Лидия Петровна, – разделяла мнение своих сестер и сама Мария Петровна.

Делясь иногда замыслом второй книги, Шолохов говорил мне, что он хочет продлить ее до 1932–1933 годов и дальше, показать развитие колхоза, написать о зажиточной жизни колхозников. Но тут путь преградили известные перегибы. Несмотря на это, он писал отдельные страницы и о саботаже, но в его планы вмешалась война.

Остановлюсь на некоторых моментах общения с Шолоховым.