Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

Суть трагедии заключалась в том, что казачьи полки открыли свой фронт навстречу Красной Армии в ответ на воззвания – листовку Донбюро РКП(б) (декабрь, 1918) и Воззвание Реввоенсовета Республики от 31 декабря 1918 года, в которых всем, кто сложит оружие, были гарантированы жизнь, мирный труд или вступление в ряды Красной Армии.

Не случайно Шолохов, как великий художник-реалист, в третьей книге «Тихого Дона», в X главе, высокохудожественно описывает этот момент истории:

«А по ночам, когда казаки бросали окопы и шли к жилью обогреваться, к окопам подходили разведчики-красноармейцы, валяли укрепы и цепляли на ржавые шипы проволоки воззвания к казакам. Казаки читали их с жадностью, словно письма от родимых».

Десятки казачьих полков – 50-тысячная армия! – открывают свой фронт, и VIII Красная армия проходит без боев до Вешенской и переходит Дон.

Меньше чем через месяц после этого события, 2 и 4 февраля 1919 года, Троцкий отдает приказы Реввоенсовету Южного фронта о создании ревтрибуналов во всех полках и начинает применять массовые репрессии по отношению ко всем казакам, открывшим стоверстный фронт.

Авантюра Троцкого с «расказачиванием Дона» на практике оказалась трагедией не только для донского казачества, но и для всей Советской Республики, ибо в связи с прорывом белых армий Деникина летом 1919 года на Верхний Дон, к повстанцам, а затем – к Воронежу и Орлу – возникла смертельная опасность Москве и революции в целом.

В 20-е – 30-е годы эти события в истории гражданской войны были затушеваны или просто вычеркнуты под давлением заинтересованных в этом лиц, сторонников Троцкого, которые явно оказывали влияние на историков и на создание исторической литературы.

Поэтому тот факт, что Михаил Шолохов в третьей книге «Тихого Дона» вернул эти события 1919 года в историю, поставил их в эпицентр романа, сказал всю правду о «вешенском восстании», – вот эта смелость Шолохова встретила яростное сопротивление.

Высказанный на читательских конференциях Шолоховым тезис «Я описываю борьбу белых с красными, а не борьбу красных с белыми» был превратно истолкован как сползание автора «Тихого Дона» на кулацко-белогвардейские позиции. Рапповцы стали распространять слухи о том, что третья книга романа вызовет ликование белой эмиграции, и поэтому в журнале «Октябрь» прекращается публикация третьей книги с апреля 1929 года.

Но этого было мало. И тогда недруги Шолохова оказывают воздействие на Сталина ложной информацией об изданной уже второй книге романа, называя ее «негодной вещью», неверно изобразившей Сырцова (еще бы! – быв. председателя Донбюро РКП(б), а в 1929–1930 гг. – председателя Совнаркома РСФСР).

Летом 1929 года И.В. Сталин пишет письмо Феликсу Кону, в котором подчеркивает мысль о том, что ценность и значимость произведения (речь шла о брошюре журналистки Микулиной) определяется не отдельными частностями, а его общим направлением. И не случайно от этого тезиса И.В. Сталин переходит к оценке «Тихого Дона»: «Знаменитый писатель нашего времени тов. Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчет Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова и др., но разве из этого следует, что «Тихий Дон» – никуда не годная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?» (Сталин И.В., Соч., т. 12, с, 112).

27 июля 1967 года в беседе со мной в станице Вешенской М.А. Шолохов рассказал, что только в 1949 году из 12-го тома Сочинений И.В. Сталина впервые узнал о замечаниях в свой адрес. «Тогда же я написал ему письмо, – говорил Шолохов, – в котором просил его более конкретно назвать существо «моих грубейших ошибок» и «неверных сведений», но Сталин не ответил».

Следует также подчеркнуть, что С. Сырцов в романе «Тихий Дон» скромно был упомянут дважды: в VIII главе пятой части (кн. 2-я), как оратор, выступающий на заседании съезда казаков-фронтовиков. Каких-либо «грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчет Сырцова» у Шолохова нет!

В чем же дело? Почему могло быть это написано Сталиным в письме к Ф. Кону? И кто мог столь тенденциозно дезинформировать Сталина – судить трудно. Но ясно одно – это делали те, кому было невыгодно правдивое освещение дел на Дону. И важно подчеркнуть, что Сталин в 1929 году, даже поверив в эти, приписываемые Шолохову, ошибки, высоко оценивал художественные достоинства «Тихого Дона» и решительно отклонял вопрос об изъятии романа из продажи.

И теперь, когда в новом издании «Истории КПСС» (М., 1968, т. III, кн. 2-я, с. 301, 357) осуждены ошибки и перегибы по отношению к казаку-середняку, вызвавшие «вешенское восстание», с высоты 70-х годов можно только представить себе, каким ударом и уроком кое для кого оказался тогда роман «Тихий Дон»!