Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность

11 февраля приехал в Чаталджу великий князь главнокомандующий. Вскоре после этого Скобелев уехал в Сан-Стефано, дачный городок, превратившийся в маленький Париж. Певицы, актрисы, разные девицы и дамы сомнительной нравственности наполняли кафе-шантаны и выпрашивали червонцы у русских офицеров. Немало швырял здесь деньгами и Скобелев.

По заключении мира Скобелев поселился в Сан-Стефано в том самом доме, где граф Н. П. Игнатьев подписал мирный договор, впоследствии уничтоженный берлинским трактатом.

В марте Скобелев в свите великого князя отправился с визитом к султану. Он остановился в английской гостинице, здесь он много беседовал с дипломатами, особенно с тогдашним первым драгоманом нашего посольства, г-ном Ону. Двор султана произвел на Скобелева приятное впечатление.

– Знаете ли, господа, – говорил он окружающим офицерам. – Я совсем другими представлял себе турок. Право, они выглядят молодцами. Прекрасно одеты, опрятны, в высшей степени любезны. Нас приняли так мило, радушно. Я очень ими доволен.

Вскоре после этого Скобелев узнал, что всем офицерам, которых он представил к Георгиевским крестам, награды эти были утверждены. По этому случаю он дал отличный обед новым кавалерам с лучшими винами. Стол был накрыт в том самом зале, где был подписан мир.

Приказом по армии Скобелев был назначен командиром 4-го корпуса. Штаб корпуса находился в селении св. Георгия, куда и переехали из Сан-Стефано. Впрочем, Скобелев перебрался вскоре в лагерь. Несмотря на мирное время, Скобелев постоянно работал. Он хлопотал о пище, пополнении одежды войск, постоянно объезжал госпитали. Так как солдаты обносились, он отправил офицеров в Одессу для покупки сукна. Затем для всей 16-й дивизии он велел сделать вместо отвратительных кепи фуражки, которые носили раньше только в гвардии. Солдаты были вдвойне довольны – и по удобству, и по той причине, что вообразили, будто “скобелевских сравняют с гвардией”.

Когда среди солдат все-таки открылся тиф, Скобелев чуть не плакал. Он был раздражителен, нервен, бранил докторов.

Очень часто Скобелев помогал солдатам и офицерам прямо из своего кармана.

В Сан-Стефано офицерам жилось слишком весело. Скобелев хотя и сам был не прочь кутить, поспешил перевести войска в лагерь. Превосходный воздух, роскошная растительность и дивные окрестности – все это могло с лихвою заменить сан-стефанские попойки. Иногда, впрочем, офицеры компаниями ездили в Константинополь с единственной целью покутить.

Лагерные заботы сильно утомляли Скобелева. Иногда и он устраивал увеселительные поездки в Константинополь, Буюк-Дере и окрестности. Ездил он почти всегда вечером и пользовался поездкою с целью подробного осмотра местности на случай будущей войны.

Раз как-то Скобелев поехал в сопровождении трех офицеров и четырех казаков в Буюк-Дере, где имел дело в нашем посольстве. Поехали кратчайшим путем. Часов в шесть вечера, миновав сплошные сады фруктовых деревьев, въехали в Буюк-Дере, где остановились в лучшей французской гостинице. Хозяйка француженка, бойкая пикантная дамочка, очаровала всех и более всего Скобелева, который пригласил француженку обедать с ним и офицерами.

Скобелев вышел в залу в белом кителе, раздушенный, сияющий, усадил рядом с собою француженку и стал отчаянно за нею ухаживать. Вдруг ему пришла мысль выкинуть гусарское коленце. Подозвав одного из офицеров, он шепнул ему что-то на ухо. Тот улыбнулся и вышел.

Скобелев между тем завязал с француженкой разговор о России.

– А вот посмотрите на этого господина, – сказал вдруг Скобелев, указывая на Дукмасова, отличавшегося полуазиатскою наружностью. – Это казак самый настоящий. Он совершенный дикарь. Он ест человеческое мясо и сальные свечи!

Француженка сразу сделалась красна, с удивлением посмотрела на руки и на зубы казачьего офицера и наконец сказал вполголоса, что он не имеет вида людоеда.

– Мы его приручили! – ответил Скобелев. – Увидите, с каким аппетитом он будет есть, вместо десерта, сальные свечи.

Через несколько минут вошли два лакея, из которых один подал казаку тарелку с парою сальных свечей.

Француженка пришла в ужас; но когда Дукмасов стал преспокойно уписывать поданные свечи, с нею чуть не сделался обморок. Тогда только Скобелев не выдержал и объяснил, что свечи сделаны из сахара и сливок и заказаны у кондитера.

Такие шуточки были вполне в натуре Скобелева. Тотчас после этой выходки он заехал к Беккеру-паше, англичанину турецкой службы, и вел с ним серьезнейший политический разговор. После этой беседы Скобелеву вдруг пришла фантазия поехать в турецкий лагерь и попробовать, как едят турецкие солдаты. Подъехав к кухням, он, не торопясь, слез с коня и направился к котлам. Картина была забавная: турки просто ошалели. Скобелев, ничуть не смущаясь, взял ложку из рук ближайшего турецкого солдата, опустил в котел и попробовал. Мерзость оказалась невозможная. Скобелев пожал плечами и заметил: “Наши не стали бы есть... А между тем какой здесь все здоровый народ!”