Михаил Тухачевский - жизнь и смерть 'Красного маршала'

Тухачевский, правда, в отличие от Ворошилова и своего друга Фельдмана, коннице особого значения не придавал, и в "Новых вопросах войны" даже не нашел для нее отдельного параграфа. Но из этого не следует, что в тот момент он принципиально иначе смотрел на роль танков и другой боевой техники. Просто кавалерийскими соединениями Тухачевский никогда не командовал и оценивал возможности новых средств борьбы прежде всего с точки зрения насыщения ими пехоты. Например, и Тухачевский, и Фельдман различали танки непосредственной поддержки пехоты и танки дальнего действия, способные вести бой самостоятельно, в составе механизированных соединений. Причем Фельдман считал, что еще нельзя с уверенностью сказать, какая тенденция в развитии танковых войск в конечном счете одержит верх. Тухачевский же на первый план ставил самостоятельные действия танков по "захвату тыла" противника.

Подчеркнем также, что в начале 30-х танков в Красной Армии, как и в армиях других стран, было еще очень мало. Естественно, ни Ворошилов, ни Тухачевский не могли точно знать, когда именно начнется будущая война и сколько танков окажется в распоряжении борющихся сторон. Состояние российских дорог традиционно не служило предметом национальной гордости, так что в некоторых случаях кавалерист мог пройти там, где застревали не только автомобиль, но даже и танк. В конце концов, предлагая постепенное насыщение конницы танками, танкетками и прочей техникой, Фельдман не был так уж неправ. Во всех армиях мира танковые дивизии переформировывались из прежних кавалерийских. Другое дело, что в итоге кавалерийских частей в танковых дивизиях не осталось, равно как не осталось и собственно кавалерийских соединений. Только в Красной Армии вплоть до Великой Отечественной войны продолжали говорить о взаимодействии конницы и танков, что в ходе войны привело только к напрасным людским потерям. Однако в начале 30-х годов и Тухачевский, и Ворошилов, и Фельдман ориентировались на маневренную войну, где не будет сплошного позиционного фронта, и кавалерия сможет беспрепятственно проникать во вражеский тыл. Войска западных соседей - Польши и Германии в то время были немногочисленны и не смогли бы создать достаточную плотность обороны на своих восточных границах. Предвидеть же развитие военной и политической обстановки во всех важнейших аспектах не дано никому. Как мы еще убедимся, в значительной степени насчет характера будущей войны заблуждался и Тухачевский, хотя очень многое, наоборот, предвидел очень точно, будто заглядывал в какую-то волшебную книгу или зеркало.

Вернемся, однако, к Лидии Норд и ее воспоминаниям. Каким же все-таки образом вдова Фельдмана оказалась на Западе и насколько можно доверять ее мемуарам? Из ряда намеков в книге "Маршал Тухачевский" можно понять (если, конечно, Лидия Норд не мистифицирует читателей, дабы скрыть от чекистов обстоятельства своей биографии), что она была арестована вскоре после ареста мужа, а освободилась перед началом Великой Отечественной войны (быть может, в рамках "бериевской оттепели"?). В романе "Офелия" можно при желании усмотреть намеки, что написавшая его женщина была замужем за военным, служившим после войны в Германии. Не исключено, что Лидия Норд одна или вместе с мужем бежала в одну из западных оккупационных зон во второй половине 40-х годов. Тогда это был своеобразный вид спорта среди офицеров Советской Армии, служивших на востоке Германии, и, быть может, самым известным из беглецов стал писатель Григорий Климов, чьи книги об оккультных кознях большевиков пользуются немалой популярностью в России. В случае, если это наше предположение справедливо, то вполне объяснимым становится появление вдовы Фельдмана в Париже не позднее начала 1950 года.

Что же касается степени достоверности ее свидетельств... Лидия Норд приводит пространные беседы с Тухачевским, Фрунзе, другими военачальниками. Приводит по памяти, поскольку никаких записей, даже если вела, в условиях тюрьмы и лагеря не могла сохранить. Хотя память у нее профессиональная (еще в СССР жена Фельдмана, по ее утверждению, занималась журналистикой), трудно поверить, что она воспроизвела речи своего главного героя и других персонажей дословно. Кроме того, Лидия Норд могла что-то и присочинить, как для маскировки, так и под влиянием всепоглощающей страсти к художественному творчеству (именно творчеству посвящен ее роман "Офелия", имеющий подзаголовок "Записки художника"). Поэтому, думаю, к книге Лидии Норд о Тухачевском, и особенно к речам маршала, его друзей и врагов, надо подходить так же, как к речам героев "Истории" великого древнегреческого историка Фукидида - одного из основоположников исторической науки и критики источников. Он признавался: