Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765

Несомненно, что литературные и художественные интересы Ломоносова также стали складываться еще на его северной родине. «И как по случаю попалася ему Псалтирь, преложенная в стихи Симеоном Полоцким, то, читав оную многократно, так пристрастился к стихам, что получил желание обучаться сему искусству», — писал о Ломоносове Н. И. Новиков в 1772 году.

«Псалтирь» Полоцкого (1629–1680) вышла в Москве в 1680 году. Книга была хорошо отпечатана и украшена большой гравюрой на меди (по рисунку Сим. Ушакова), изображающей псалмопевца Давида в храме. У ног его лира. Два воина с алебардами подчеркивают глубину храмовой перспективы. За колоннами открывается небо и далекий город. На аналое — Псалтирь, раскрытая на первом псалме. Эта «Рифмотворная Псалтирь» пришлась по вкусу старинным русским книжникам и получила большое распространение.

В предисловии Симеон Полоцкий обращался к читателю с такими словами:

Не слушай буих и ненаказанных,

В тьме невежества злобой связанных…

Но буди правый писаний читатель,

Не слов ловитель, но ума искатель.

По «Псалтири» Симеона Полоцкого Ломоносов впервые познакомился с книжной поэзией, получил представление о рифме и стихотворной речи, тем более наглядное, что ему была хорошо знакома богослужебная Псалтирь. С удивлением должен был он увидеть, как почти одни и те же слова укладываются в стихи, становятся мерной речью. В Псалтири, которую он сам «расстановочно и внятно» читал нараспев на клиросе, было сказано: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе».

А у Симеона Полоцкого он прочел:

Блажен муж, иже во злых совет не вхождаше,

Ниже на путях грешных человек стояше;

Ниже на седалишах восхоте седети

Тех, иже не желают блага разумети.

Стихи эти были написаны по старой силлабической системе, основанной на равенстве числа слогов в строке.

Почти через тридцать лет этот же псалом переложил сам Ломоносов уже новым, русским стихом, создателем которого и суждено было стать «ума искателю» из Холмогор.

Ломоносов, вероятно, еще у себя на родине ознакомился по какому-либо рукописному сборнику с местными летописными записями, которые вели любознательные поморы, участвуя, таким образом, в великом подвиге русского народа — ведении летописей родной земли.

Составленный на Севере «Двинской летописец» дошел до нашего времени в большом числе списков, которые, по видимому, восходят к редакции, сложившейся в конце XVII века в кругу летописцев холмогорского Архиерейского дома, однако, несомненно, пользовавшихся и какими-то более древними записями. Переписывая текст летописи, переписчик продолжал и дополнял его рассказом о событиях последующих лет.

Северные летописцы отмечали, прежде всего, то, что случилось на их памяти, чему они были «самовидцами»: посещение Севера царем Петром, прибытие из Москвы архиереев, воевод, губернаторов, дьяков и всякого иного начальства, выборы в ратушу бурмистров, проезд через Архангельск и Холмогоры иностранных послов, освящение новых церквей и многочисленные пожары.

Если составителю летописи доводилось служить при Архиерейском доме, то в «Летописец» вносились наиболее подробно события церковной жизни. Но попав на службу в портовую таможню, тот же летописец начинает в первую очередь записывать все то, что относится к торговому мореплаванию, указывает ярмарочные цены на товары, число прибывших в каждом году кораблей и пр. Все эта сведения, как он справедливо рассуждает, могут пригодиться для потомства.

В одном из списков «Двинского летописца» Крестинин обнаружил необходимые ему данные о русской внешней торговле при Петре Первом. Архангелогородский житель Иван Погорельский, служивший первоначально при Архиерейском доме в Холмогорах, где он был живописцем, поступив в архангелогородскую таможню на службу, стал вносить в принадлежавший ему список «Двинского летописца» сведения, относящиеся к торговле и мореплаванию, в том числе привел итоговые таможенные росписи: в каком количестве и какие товары отпускались из казны на продажу за границу во время ежегодных ярмарок.

Об этом Иване Погорельском, любознательном и книжном человеке, В. В. Крестинин сообщал в 1795 году, что он «скончался в глубокой старости по выпуске из приказной службы пред сим временем лет за сорок». Иными словами, Иван Погорельский был в расцвете сил в пору юности Ломоносова. Он служил на той самой таможне, где каждый год бывали отец и сын Ломоносовы, и, надо полагать, они были знакомы. Составители Двинской летописи вносили в нее также и сведения о явлениях природы, погоде, бурях на море неурожаях, необычно ранней весне.