Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

Темнота не мѣшала несчастному бѣглецу идти всю ночь. Она была для него отраднѣе свѣта, въ которомъ думалъ-бы онъ видѣть обличителя своего ужаснаго состоянія.

Онъ шелъ по дорогѣ въ Голландію, не останавливаясь , не чувствуя голода , и только на другой день упалъ на траву, потому что уже не имѣлъ силъ. Мрачныя мысли бродили въ его головѣ безпорядочно; тоска грызла его сердце. На минуту забылся онъ сномъ, и вскочилъ, не съ ободренными силами, но въ какомъ-то раздраженіи , которое долго можетъ поддерживать въ человѣкѣ дѣятельность. Онъ пустился рпять въ свой путь, иногда отдыхалъ , но не заходилъ въ деревни, спѣша впередъ.

На третій день , около вечера, заблисталъ передъ нимъ, вдали; серебристый Рейвъ. Вечеръ приближался очаровательный : солнце тихо катилось за горизонтъ, и вся природа, какъ будто послѣ радостнаго труда, начинала отды-

хать, свѣжѣла, дышала, жизнью. Благоуханіе травъ, цвѣтовъ, роскошная зелень деревъ, пѣніе веселыхъ птичекъ въ воздухѣ и рощахъ , и это неизобразимое спокойствіе, которое такъ плѣнительно въ полѣ, вечеромъ, послѣ жаркаго дня, все это могло разсѣять самыя черныя думы ; но Ломоносовъ глядѣлъ на окружающую его природу и на прелести ея равнодушно, даже съ какою-то завистью, будто на красивую кокетку, которая, занимаясь своимъ нарядомъ, не помнитъ что въ мірѣ есть несчастливцы. Ему было досадно слышать нѣжное щебетанье птичекъ, казалось, насмѣхавшихся надъ его горестью; его не занимали миловидные ландшафты по сторонамъ , и величественное зрѣлище рѣки впереди.

Невольно однакожъ дошелъ онъ до самаго берега Рейна, и когда тихое плесканье его, когда нѣжная синева его и свѣжее дыханіе волнъ подѣйствовали на изнуренныя чувства странника, онъ остановился. Мало читалъ онъ поэтическихъ описаній этой рѣки, но онъ былъ самъ поэтъ, и гармонія души съ величественнымъ зрѣлищемъ Рейна произвела въ немъ какое-то трепетаніе, постепенно перешедшее въ тихій восторгъ. Онъ любовался, восхищался, радовался неожиданнымъ для него торжествомъ великолѣпной природы ; онъ понялъ восторженные разсказы и любовь прибрежныхъ Рейнскихъ

20*

жителей къ своей рѣкѣ, и съ сожалѣніемъ вспомнилъ, что ему надобно идти далѣе.

« Но я не пойду въ городъ ! не хочу нарушать моего впечатлѣнія! » сказалъ онъ. « Люди тотчасъ напомнятъ неизбѣжныя съ- ними бѣдствія ; а мнѣ долго ждать такой не возмущенной минуты спокойствія. »

Онъ въ самомъ дѣлѣ не пошелъ въ городъ Диссельдорфъ, находящійся при впаденіи Дисселя въ Рейнъ, и бывшій очень близко отъ него. Отдохнувши тѣломъ и духомъ подлѣ Рейна, онъ пустился по берегу его, вправо. Но самый этотъ отдыхъ пробудилъ въ немъ силы, и заставилъ его почувствовать сильнѣйшій голодъ, тѣмъ больше, что уже третій день онъ не ѣлъ ничего. Надобно было остановиться отошедши не далеко отъ Диссельдорфа, въ первомъ постояломъ дворѣ. Новое препятствіе : несчастный бѣглецъ не имѣлъ ни копѣйки, такъ что ему не на что было купить куска хлѣба. Однакожъ онъ вошелъ въ постоялый дворъ, и въ общую комнату его. Тутъ сидѣло нѣсколько человѣкъ военныхъ , и за особеннымъ столомъ хозяинъ. Ломоносовъ подошелъ къ нему и попросилъ — куска хлѣба!

«А кружку пива прикажете ?» спросилъ хозяинъ.

— Нѣтъ. Я и за кусокъ хлѣба не могу вамъ Заплатить: возьму, если дадите мнѣ его даромъ.

«То есть въ милостыню?. . . Ну, такъ и говорилъ-бы! А то еще спрашиваетъ, какъ будто за деньги.» Отрѣзывая кусокъ хлѣба , хозяинъ прибавилъ : « Да, куда-же это идешь ты, пріятель?

Ломоносовъ не зналъ, что отвѣчать на этотъ вопросъ, и наобумъ сказалъ :

—Тутъ, около Везеля, деревня, гдѣ живутъ мои родители: я иду къ нимъ.

« А откуда ?

— Изъ Марбурга. Тамъ учился я въ Университетѣ , и вы видите во мнѣ бѣднаго студента.

Между тѣмъ хозяинъ далъ ему кусокъ хлѣба, и Ломоносовъ , поклонясь , хотѣлъ утолить свой голодъ, когда отъ стола , за которымъ сидѣли военные, загремѣлъ толстый басъ ;

— Садитесь лучше съ нами поужинать !

Ломоносовъ оборотился туда , и увидѣлъ, что это говорилъ офицеръ, дородный, веселый, съ длинными усами.

—Садитесь, Г. студентъ, къ намъ за столъ ! Мы, люди военные, рады дѣлиться всѣмъ съ добрыми людьми. Оставьте этого торгаша , скареда , іуду !

« Милости просимъ!» загремѣло еще нѣсколько голосовъ.

Ломоносовъ охотно подсѣлъ къ нимъ, и началъ ѣсть съ перваго блюда , которое подали ему.

— Этотъ мерзавецъ, нашъ хозяинъ , только и .думаетъ о деньгахъ ! А вѣдь поѣсть у него нечего !

« Г. офицеръ ! за что-же вы изволите браниться?» сказалъ оскорбленный хозяинъ.

—Молчи, іуда!—закричалъ офицеръ.— Подай сюда бутылку вина.

И хозяинъ смиренно пошелъ исполнять его волю.

— Право, не льзя иначе говорить съ этими

христопродавцами : ругнешь его, такъ онъ и слушается. '

Утоливъ первый голодъ, Ломоносовъ осмотрѣлся и увидѣлъ, что, кромѣ офицера, за столомъ сидѣло еще нѣсколько человѣкъ солдатъ, истинныхъ рейтаровъ Фридриха П-го. Они уже всѣ, какъ видно, кончили свой ужинъ, и попивали вино и пиво. .

— Нѣтъ въ свѣтѣ лучше людей, какъ нашъ