Михайло Ломоносов: Роман в стихах

Но лоцман русский понял, в чем тут дело,
Повел фрегат, чтоб посадить на мель,
Вслед за фрегатом яхта тоже села,
А лоцман только этого хотел.
Душа победой и отвагой пела.
Но был печален Рябова удел:
Он был расстрелян шведами на месте,
Однако, их триумф был неуместен.

21

На крепости взвился сигнал тревоги,
И пушки били дружно без помех,
И флагман скоро принял вид убогий,
Как будто простоял там целый век.
Так отстояли царские чертоги
Солдаты двинские. Такой успех
Порадовал Петра в его столице:
Им поклонились молча царь с царицей.

22

А что же Рябов, опытнейший лоцман?
Он жив остался в схватке роковой,
Восход встречая огненного солнца:
В грудь ранен был он пулею шальной.
И разорвались вековые кольца,
Мешавшие вести нам торг морской.
И стало чистым ласковое небо,
А море гладким, как краюха хлеба.

23

Свидетелем Михайло был тех лет.
Они пересеклись с моим кумиром.
И подвиг этот видел он, как свет,
Связавший Русь со всем культурным миром.
Гукор же, совершая дальний рейд,
Шептал волне, как шепчет нежно лира,
Спеша с товаром ценным в Соловки,
Где всем поморам с Богом быть с руки.

24

Михайло ускользал всегда с вечерни,
Чтоб в сладостной печали побродить,
Сверяя мир с открытой мыслью верной,
Да лабиринты снова посетить.
Три лабиринта щекотали нервы:
Причудлив был их строгий вещий вид,
Таинственный, как их предназначенье,
Сокрытое с начала исчисленья.

25

Сложили их из гладких валунов
Давным-давно – их авторы забыты.
Они не выше стриженых кустов
И вереском причудливым покрыты,
Кто в них войдет, тот выйдет вскоре вновь,
Идя вперед без путеводной нити:
Ведь человек построил древний их,
Чтоб в них искать присутствие святых.

26

Напоминал подкову лабиринт,
Что был других значительно крупнее,
И по нему шел смелый следопыт,
Под тяжестью веков чуть-чуть робея;
Второй – имел совсем округлый вид,
Имел он тупики и был сложнее,
А третий на улитку был похож,
Иль на спираль, когда в нее войдешь.

27

Бродил Михайло долго по дорожкам,
Понять пытаясь странный их секрет,
То приближаясь к центру осторожно,
Встречая в нем малиновый рассвет.
Но угадать культ веры было сложно,
Не очень веря в Бога с юных лет.
Хоть вера вносит в жизнь разнообразие,
Когда вдруг притупляется фантазия.

28

Но заходил не только в Соловки
Отец на перегруженном гукоре.
Он достигал Мизени вдоль реки,
Когда бывал на Баренцевом море,
Где в бурных волнах гибли моряки,
Где, как у мыса Горн, шумели штормы.
Когда ж они вошли в Двину опять,
Нашел в горячке сын родную мать.

29