МИХАЙЛОВ ДЕНЬ

Когда полковнику доложили про Митяя, он достал своё табельное оружие и поклялся пристрелить Митяя на месте, потому что не для того он растил свою любимую доченьку, красавицу и отличницу, чтобы всякая шпана и последняя шелупонь… Ну, понятно. Дома у Митяя было не лучше. Отец заявил, что хватит с него «тюремщицы», и тоже схватился за дробовик. В общем, у старика что-то не ладилось с покорением природы, и он повадился палить из ружья.

Страсти кипели почти по Шекспиру. Полковник закрывал свою дочурку на все замки, а она выпрыгивала в окно и бежала к своему Ромео. На поиски дочурки отряжали солдат, а влюблённые укрывались в монастыре и истово молились, чтобы быть им навеки вместе. На этот раз Митяй уже с радостью привёл свою избранницу к старцу Илию и, опустившись на колени, воскликнул:

— Батюшка, благословите нас венчаться!

— Ну, ну, — замялся старец, а потом сказал. — Надо годик подождать.

Но где тут ждать, если, говоря опять же словами песни, «и страсть Димитрия схватила своей мозолистой рукой». У влюблённых нашлись защитники во главе с молодой монахиней, покинувшей свой монастырь, но зато прочитавшей множество книг. Из книг, по толкованию монахини, выходило, что старчества сегодня нет, а если, допустим, всё-таки есть, то ведь и святые, бывает, ошибаются, и это называется телагумен, то есть обыкновенное частное мнение, с которым не обязательно считаться. В общем, монахиня знала много учёных слов и с горячностью утверждала, что со свадьбой медлить нельзя. Ведь Митяй преобразился, как в сказке: по вечерам ходил исключительно в белой рубашке, днём честно трудился на стройке, а главное — клал земные поклоны с таким неистовством, что я даже посоветовала ему не расшибить лоб. Митяй хотел было обидеться, но вдруг рассмеялся и даже показал мне большую щуку, которую он так удачно поймал для свадебного пира.

Короче, щуку нафаршировали, монахиня настругала салатов и достала у знакомых уже бывшее в употреблении подвенечное платье и несколько траченную молью фату. А потом нарвали на лугу ромашек и отправились венчаться в церковь. А батюшка отказался венчать влюблённых, сказав, что отсутствует свидетельство о регистрации брака и даже паспорт невесты, поскольку папа-полковник спрятал его в свой военный сейф.

Вернулись они из церкви несолоно хлебавши. Щуку, конечно, съели, а потом начали ругаться. Невеста обозвала Митяя идиотом и закричала, что не намерена венчаться в обносках с чужого плеча, между тем как папенька подарил бы ей к свадьбе бриллиантовое колье и отправил в свадебное путешествие на Канары. Митяй сказал в ответ, что все бабы дуры. И они разошлись как в море корабли, а при случайных встречах на улице с неприязнью отворачивались друг от друга. Это свойство страсти — полыхнёт пожаром, да и оставит после себя ту выжженную землю, когда неловко вспоминать о былом.

Всё же старец не зря советовал подождать годик. Ровно через год девица вышла замуж за майора и, обрезав косы, выкрасила волосы в модный красно-фиолетовый цвет. А Митёк ещё долго благодарил Бога, избавившего его от этой капризной модницы, морщившей нос при слове «навоз». Сам же он был крестьянского корня и охотно помогал матери обихаживать корову и возделывать их огромный, в полгекгара, огород. А потом матери не стало. Умерла Мария, как и жила, в трудах. Окучивала картошку на огороде, а потом перекрестилась, осев на грядку, и скончалась с тяпкой в руках.

Митя долго горевал после смерти матери. Она единственная во всём мире любила своего непутёвого сына и тайком от отца совала ему в карман то денежку, а то купленный опять же тайком апельсин. Теперь ничто не привязывало Дмитрия к родительскому дому, и он уехал на заработки в Москву.

***

В Москве Дмитрий прожил два года. Наш городок бедствовал в ту пору от экономической разрухи. Многие уезжали на заработки в столицу, чтобы в итоге понять: Москва бьёт с носка. То есть провинциалов охотно брали на стройку, обещая заплатить через пару месяцев ну буквально чемодан долларов. Потом строителям говорили, что заказчик готов заплатить эти немереные доллары, но лишь по завершении определённого объёма работ, и надо отработать ещё два-три месяца. А финал лохотрона был известным: как только люди начинали возмущаться, требуя заплатить за работу, их избивали так страшно, что они рады были вернуться домой пускай без денег, но зато живыми.

Эта криминальная изнанка жизни была знакома Митяю, и в Москве он старался сплотить земляков для отпора «лохотронщикам». А ещё он сколотил крепкую бригаду строителей, научился находить выгодные заказы и был настолько бесстрашен в драках, что не заплатить его бригаде было бы себе дороже.