Михайлов или Михась?

Я извлек из портфеля трубку, табак и с удовольствием закурил. Адвокат внимательно наблюдал за моими манипуляциями, словно пытаясь удостовериться, что эта ситуация мной не выдумана и курение трубки для меня процесс повседневный. Убедившись в этом, он поднялся, распахнул дверь, ведущую из комнаты переговоров в кабинет, и жестом пригласил меня войти. В кабинете я увидел искусно изготовленные подставки, в ячейках которых покоились многочисленные трубки. О! Это была изумительная коллекция, такие трубки мне еще видеть не приходилось. Заметив, с каким вниманием я рассматриваю коллекцию, Манье сказал:

– Это лишь часть того, что мне удалось собрать за многие годы. Но лучшие экземпляры я храню в своем поместье. После одной не очень приятной истории. Кстати, с этой истории началось мое общение с журналистами. А дело было так. Задолго до того, как я начал собирать курительные трубки, я увлекся коллекционированием карманных часов. Как одержимый я собирал их по всему белу свету, и мне удалось разыскать весьма недурственные экземпляры. Кое-кто из знатоков полагал, что моя коллекция часов одна из лучших, если не самая лучшая в мире. Начав адвокатскую практику, я арендовал офис в центре Брюсселя – именно в нем мы сейчас находимся – и перевез часть коллекции часов сюда. После одного громкого дела мне позвонил журналист популярной бельгийской газеты и попросил дать ему интервью. До этого у меня еще ни разу не брали интервью, и я охотно согласился. Приехал журналист, мы побеседовали с ним, а на следующий день, когда я утром пришел в офис, то обнаружил, что мою коллекцию украли. Кроме часов, воры не тронули ничего.

– Надеюсь, после моего посещения в вашем офисе ничего не пропадет, – смущенно пробормотал я, явно обескураженный таким вступлением знаменитого адвоката.

– О, что вы! Я вовсе не грешу на журналистов. Просто посещение того первого в моей жизни репортера стало для меня памятным именно из-за той кражи, – рассмеялся Манье и без всякого перехода предложил: – А знаете что, раз вы курите трубку, вам будет любопытно посмотреть на редкие экземпляры, заодно покажу и то, что осталось от моей коллекции часов. Я приглашаю вас к себе в поместье, – проговорил он торжественно.

Честно говоря, я торжественности момента в тот момент не понял, это позже адвокаты объяснили мне, что быть приглашенным в дом Манье – высокая честь. Итак, мы отправились в путь, и примерно минут через сорок я увидел указатель с надписью «Ватерлоо».

– Простите, мэтр, это то самое Ватерлоо? – задал я достаточно глупый вопрос.

– То самое, мой друг, то самое, – ответил адвокат. – А вы, судя по всему, здесь впервые. Ну что ж, я покажу вам сейчас Ватерлоо, и вы увидите то самое место, откуда Наполеон руководил своим знаменитым сражением.

Мне не терпелось начать с ним разговор, ради которого я примчался в Брюссель, и я уже проклинал себя за то, что затеял эту историю с трубкой, за свой вопрос по поводу Ватерлоо. Теперь интервью как бы отодвигалось на второй план, и Манье явно вошел во вкус гостеприимного хозяина. Оставалось лишь терпеть и надеться, что в домашней обстановке он будет поразговорчивей и мне удастся узнать какие-нибудь подробности о деле Михайлова, которых еще никто не знает. Мы въехали в поселок, остановились у края ратного поля, потом мне была продемонстрирована таверна, в которой Наполеон ежедневно вкушал столь любимый им луковый суп. Попутно я услышал занятную историю о том, что здесь ежегодно собираются многочисленные знатоки и исследователи битвы под Ватерлоо. Они облачаются в мундиры солдат и офицеров того времени и устраивают спектакль, имитирующий историческую битву. Несколько лет назад человек, который во время сражения исполнял роль Наполеона, так вошел в образ, что от волнения с ним случился инфаркт и он, несчастный, скончался прямо на поле этой театрализованной битвы.

Но наконец мы въехали в поместье. На его территории, как рассказал Манье, находятся замок начала ХIХ столетия, два дома, лесные угодья, озера, протекает река, есть поля для игры в гольф и для выездки лошадей. Я понял, что семейству Манье, сколь бы многочисленным оно ни было, здесь не тесно. Мы вошли в дом. Стройная супруга адвоката внесла в комнату серебряный поднос, на котором стояли фужер с каким-то янтарного цвета напитком и огромный стакан, до краев наполненный водкой.

– Прошу вас – аперитив, – нараспев произнесла мадам Манье.

– Мне крайне неловко, мадам, но я не пью водки, – извинился я.

Она удивленно вскинула брови.

– Но муж сказал мне, что у нас в гостях будет русский. Я читала русских классиков, там, в их книгах, все пьют водку… – Ее тон был даже не удивленным, а, скорее, обиженным, она явно не понимала, как посмели русские классики ввести ее в заблуждение.