Михайлов или Михась?

Я ничего не могу сказать о группировке «Солнцевская» ввиду того, что я ничего не знаю о существовании такой группировки. Что касается слухов о моей причастности к убийству господина Листьева, то я считаю, что мои конкуренты хотят смешать меня с грязью.

Вопрос:

Может ли господин Михайлов посоветовать что-нибудь российским правоохранительным органам в отношении раскрытия убийства Листьева?

Господин Михайлов:

Мой ответ следующий. Надо действовать, как в криминальных романах: искать человека, которому выгодно это преступление. Я ничего не могу сказать точно.

Вопрос:

Есть ли у господина Михайлова знакомые или друзья в России или Израиле, которые связаны с телевидением? Если есть, какие вопросы они обсуждают вместе?

Господин Михайлов:

У меня нет таких знакомых и друзей.

Вопрос:

Есть ли у господина Михайлова знакомые или друзья с коммерческими интересами к телевидению?

Господин Михайлов:

У меня таких друзей нет.

Вопрос:

Следствие располагает информацией, что господин Михайлов обсуждал возможность трансляции российского телеканала 2х2 в Израиле. Он хотел пустить рекламу на израильские товары на русском языке. Что вы можете сказать по этому поводу?

Господин Михайлов:

Я помню, что ко мне обращались с предложением по поводу израильского телевидения, но оно было такое неубедительное, что я отказался. С такими обращениями ко мне обращались десятки лиц в Израиле, мне иногда приходилось отказываться от 10–15 предложений в день.

Вопрос:

Знает ли господин Михайлов Сергея Федоровича Лисовского?

Господин Михайлов:

Знаю только по сообщениям прессы, лично с ним не знаком.

Вопрос:

Знает ли господин Михайлов Вячеслава Иванькова по кличке

«Япончик» и Тохтахунова Алимжона по кличке «Тайванчик»? Какие у него отношения с данными лицами?

Господин Михайлов:

О господине Иванькове знаю только через прессу, лично с ним не общался. Господина Тохтахунова не знаю.

Вопрос:

Господин Михайлов может задать вопросы или сообщить следствию важные сведения?

Господин Михайлов:

Я хотел бы попросить господина Трибоя обсудить с генеральным прокурором России вопрос о происхождении ложных документов, которые были переданы в следственные органы Женевы по моему делу. В начале следствия были проблемы с переводом, и пресса воспользовалась этим.

В следственной процедуре используются документы, полученные из России не вследствие судебных поручений.

Я также заявляю о нелегальном приезде в Швейцарию майора милиции Николая Упорова, который дал против меня ложные показания.

Я прошу генерального прокурора России подтвердить, что в отношении меня нет никаких компрометирующих документов в РУОПе.

Я надеюсь, что настоящий протокол будет передан состязательной стороне. Я даю согласие на то, чтобы копия настоящего протокола была передана господину Трибою.

После перевода ознакомился, в чем и подписываюсь С. Михайлов.

* * *

Появлению в Женеве следователя российской Генпрокуратуры Петра Трибоя предшествовало множество событий. Еще в начале 1997 года на одном из допросов следователь Зекшен заявил Михайлову, что с ним хочет встретиться представитель прокуратуры России.

— Ну, что вы на это скажете, господин Михайлов? — по обыкновению растягивая слова, спросил Зекшен, вероятно, в полной уверенности, что Сергей откажется.

— Не вижу никаких оснований возражать против этой встречи. Если хочет поговорить со мной, пусть приезжает, — спокойно ответил Михайлов.

Зекшен должен был оформить соответствующие документы, но, получив согласие Михайлова на беседу с Трибоем, моментально потерял к этому всякий интерес. Вот если бы подследственный отказался встречаться с работником российской прокуратуры, тогда дело другое — можно было бы этот отказ объяснить тем, что в России Михайлов совершил злодеяние и теперь опасается правоохранительных органов этой страны.

В тот же самый период по своим адвокатским делам побывал в прокуратуре Сергей Пограмков. Запрашивая какой-то необходимый ему документ, Пограмков выслушал упрек: что вот, мол, документы требуете, а ваш подзащитный не хочет встречаться с нашим следователем. Зная от швейцарских адвокатов об ответе Михайлова по этому поводу, Пограмков уверил работников прокуратуры, что ни-какого сопротивления этой встрече Михайлов не оказывает. И вновь полетели в обе стороны официальные письма. Конечно, у женевских властей не было ни малейших оснований отказывать Трибою в допросе. Но женевцы хотели получить из России хоть какой-нибудь документ, подтверждающий вину Михайлова. И тогда Зекшен попросил Департамент полиции направить в Россию официальный запрос по поводу сведений о преступлениях Михайлова, якобы уничтоженных в компьютерной базе МВД. Эта очередная инсинуация против Михайлова была состряпана «гением» Упорова и Зекшена.