МИХАЛ ЗАДОРНОВ

Я ведь вернулся из той поездки, и правда, другим человеком. Сначала, конечно, ничего не почувствовал. Лишь понял, что прибавилось силы, будто мышцам сделали тюнинг, мозг и память как бы апгрейдили. Интуиция ожила.
Роли мне стали даваться как никогда легко. И впрямь, будто волшебником стал. А вот антиквариат, дорогие вещи… К ним интерес потихоньку начал пропадать. Через некоторое время я понял, что меня и бабы не очень интересуют. Здорово тогда испугался, думал – постарел. Оказалось – просто поумнел.
Вот он Восток. И впрямь дело тонкое.
Всё больше в моей жизни появлялось того, от чего я отказывался. В конце концов перестал сниматься в кино. Знаешь, почему? Мне не нравятся те сценарии, которые присылают. А присылают, кстати, до сих пор. Не для того я так волшебно апгрейдился по восточным технологиям, чтобы стать сериальной дешёвкой.
Последняя моя роль – русский царь в многосерийной картине конца 90-х годов. Когда я прочитал сценарий, знаешь, что я сделал в первую очередь? Переписал собственную роль. У современных сценаристов даже наши русские цари говорят так, будто всю ночь торчали в «Одноклассниках». Например, мой персонаж мог подойти к декабристам перед повешением и спросить: «Ну что, ребята, у вас всё в порядке?» А они ему ответить: «Всё о’кей, ноу проблем! Мы в порядке!» Представляешь, у этого режиссёра царь мог сесть на рояль сверху или положить ноги в сапогах на стол, как миллионер-американец, которого рисовали в журнале «Крокодил» в советское время.
Да, я переписал свою роль, и даже сценарист меня похвалил, назвал способным, подающим надежды. Правда, остальные актёры свои роли, к сожалению, не переписали, и перед моими друзьями мне потом было очень стыдно за то, что я участвовал в этом фильме.
Театр наш тоже погнался за жестью, пытался из кожи вон вылезти, лишь бы заработать очки на монстрах и почти порнухе. В последнем спектакле, куда меня звали, на заднике была нарисована крупномасштабная вагина. На её фоне разворачивалось действие спектакля. Режиссёр считал это приколом, а я кощунством!
Я многое, Миха, пересмотрел в своей жизни: живу тихо, спокойно, без суеты… Меня никто не достаёт. Молодёжь почти ничего обо мне не знает. Те советские фильмы, в которых я снимался, сегодня считаются у них отстоем. Да что там говорить! Я думаю, большинство считает, что меня уже нет в живых. Но, как ты догадываешься, это не так, более того, я очень люблю свою работу – пишу музыку для документальных фильмов. Когда перестаёшь егозить и суетиться, открываются такие способности, о которых даже не подозревал. Сегодня документальное кино мне нравится гораздо больше, чем кино художественное. Оно зачастую и выше, и благороднее по своим мыслям, чувствам, открытиям. Когда во мне звучит музыка, я чувствую себя счастливым и вечно молодым. Смотри, какая у меня современная аппаратура! Да, чуть не забыл, как автор музыки я в титрах указан не под своей фамилией. Я понял, наверное, самое главное благодаря моим бандитам и бабам… надо научиться вовремя ставить сопротивление!
Вернувшись с тех гастролей в Москву, я сумел поставить сопротивление даже, знаешь, чему? Только меня не выдавай, да? Не позорь! А то жёлтая пресса узнает и опустит конкретно. Я перестал… таскаться по бабам! Порой так тянуло… Но… Я же помнил: сдержись, и всё наладится! И наладилось! В моей жизни появилась моя жена – моя родная «шаровая молния».
И вот уже несколько лет мы с ней «дышим» в одном направлении.
Вот так мою жизнь изменили не Кремль, комсомол и школа, а бандиты и бабы!
Никто о нас с женой в прессе не пишет, потому что писать нечего. У нас две дочери: не наркоманки, не гулящие… Да, звёзд с неба не хватают, но и не надо. Главное, чтоб не карьера удалась, а жизнь! Подрастут, я им непременно расскажу, как сопротивление

рождает свет и, может быть, дам прочитать эту повесть.В этот момент в комнату вошла жена Саши и подсела к нам за столик попить чаю.
Она откусила печенье и так осторожно, по-аристократически положила его обратно на блюдце, как будто до сих пор боялась разонравиться Сашке…