Михалыч и черт

Михалыч, нисколько не удивляясь и не задавая вопросов, вытащил пригоршню; сминая сигареты, сунул их куда-то под грязный свитер и продолжал дымить окурком.

— Анемподист, — представился чёрт.

— Иди ты… — равнодушно, без злобы и раздражения, и с интонацией совершенно неопределённой ответил Михалыч.

И ещё примерно минуту пытался объяснить, куда именно его собеседнику следовало бы пойти. Но речь свою закончить так и не смог, пустил слюну изо рта и замолк.

— В соответствии с проведённым вами ритуалом и правилами обители Тьмы прибыл для соблазнения, — с отвращением к самому себе и своей работе произнёс Анемподист положенную для таких случаев фразу и подумал при этом: «Смилуйся Люцифер! Для кого я всё это говорю?»

И оглядел он место, в которое прибыл.

Место было самым обычным. Много раз он видел такие места.

Город на исходе дня.

Солнце садилось за крыши вытянувшихся в ряд домов-девятиэтажек.

Длинная оранжево-красная полоса протянулась по небу.

Вечерний мир был суетен и неспокоен. Словно капризный ребёнок, он играл, метался, носился, кричал и капризничал — и вовсе не хотел засыпать.

«Как же шумны люди» думал Анемподист, прислушиваясь к пьяным перебранкам, долетавшим до него из двора, скрытого сплошным рядом покрытых серебристым пухом тополей. «И как же они однообразны!»

Очень долго, минут двадцать, просидели Михалыч и чёрт в полном молчании.

«Надо бы предложить чего-нибудь» решил наконец верный своему служебному долгу Анемподист и опять щёлкнул пальцами.

И тут же в его руках появилась прохладная, чуть запотевшая и уже открытая бутылка пива. В этот тёплый летний вечер смотрелась она столь соблазнительно и капли так заманчиво сбегали вниз по тёмному стеклу, что, не будь Анемподист чёртом, а, допустим, простым смертным, он бы, пожалуй, и сам бы продал кусочек души своей за пару хороших глотков.

Михалыч же, у которого организм вечно был пересохший и охваченный неугасимым пламенем («предвестником адского» как сказал бы проповедник из воскресной телепередачи) и тем паче ни торговаться, ни вопросов никаких задавать не стал, а лишь прохрипев что-то, протянул руку, выхватил бутылку у Анемподиста и припал к ней, блаженно зажмурившись.

Сделав несколько глотков, Михалыч ощутил вдруг какое-то странное, неведомое ему ранее чувство. Мутный, желтоватый туман, затопивший его сознание, стал вдруг рассеиваться и исчезать.

Дыхание сделалось лёгким и ровным. Едва ощутимый холодок прошёл по всему телу. Руки почти перестали дрожать и язык задвигался во рту легко и гибко.

Михалыч удивился и даже попытался задуматься.

Откровенно говоря, было это для него не так уж и просто. Мысли всегда казались ему разноцветными лёгкими бусинками, раскатившимися по разным углам большой, плохо освещённой комнаты. Разыскать и собрать их всегда было трудно, но и собранные, они проскакивали сквозь пальцы и вновь прыгали по полу, раскатываясь в разные стороны.

Сейчас же Михалыч почувствовал, что мысли-бусины эти, словно бы под воздействием какой-то чудесной силы, стали сами прыгать ему в руки одна за другой.

И первая мысль была такой: «Хреновина какая-то творится…»

Михалыч с подозрением взглянул на этикетку (мало ли чего подсунут), но разобрать и прочесть ничего не смог. Буквы на этикетке были изогнутые, растянутые и искривлённые одновременно.

Вкус же у напитка был явно пивной и Михалыч решил, что это, должно быть, импортное пиво (это была вторая мысль) и, возможно, туда какая-нибудь дурь примешана (это была уже третья мысль).

И, призадумавшись ещё раз, понял вдруг Михалыч, что на площадке он не один.

Рядом с ним, раскачиваясь на монотонно скрипящем деревянном ящике, сидел странного вида мужик с голыми волосатыми ногами, которые заканчивались какими-то странными перепончатыми лапами с длинными когтями. Руки у незнакомца тоже были странные, очень длинные, тёмные, с бледно-зелёными пятнами.

Правда, бродяжничая всю свою сознательную жизнь и околачиваясь возле ларьков, палаток, пивнушек и забегаловок, Михалыч насмотрелся всякого и потому нисколько не удивился и не испугался.

Но, сообразив, что столь странное пиво подсунул ему именно этот мужик, решил Михалыч вопрос прояснить.

— Ты чего мне за херню такую дал? — полюбопытствовал Михалыч.

И, с самой добродушной своей иронией, добавил:

— Нассал что ль туда для крепости?

И съёжился при этом на всякий случай, ожидая, что незнакомец двинет ему в челюсть, не оценив всей тонкости его юмора.

Незнакомец же, обнажив в улыбке длинные тёмно-жёлтые клыки («рожа у него — страшней моей» подумал Михалыч), начертил в воздухе какой-то замысловатый знак и тут же выхватил, неизвестно откуда, вторую такую же бутылку.

— «Инферно Брюэри и Компания», — нараспев произнёс незнакомец. — Сварено в преисподней, одобрено к применению во всех сферах мироздания…

И, подумав, добавил:

— Кроме, разве что, рая…

И странно захихикал.

«Ёбн. тый» подумал Михалыч.

И задал второй вопрос:

— Ты кто?

— Чёрт, — просто и ясно ответил незнакомец. — Явился для совместного распития спиртных напитков и последующего соблазнения.