Миклуха-Маклай

Миклуха-Маклай давно интересовался вопросом, являются ли негритосы Филиппин брахицефалами[15], и если да, то принадлежат ли они все же к папуасам, относительно которых известно, что те долихоцефалы[16]. Для выяснения этого вопроса он отправился на противоположный берег маленькой бухты и, переночевав в деревне Лимай, на следующий день нанял проводника и отправился с ним в горы Меривалес. Становище негритосов находилось в горном лесу. Негритосское жилище — «пондо» — представляло собой простой переносный шалаш, сделанный из пальмовых листьев. В таком «пондо» человек обычного роста может только сидеть и лежать, но не стоять.

Негритосы встретили Миклуху-Маклая гостеприимно, и он прожил с ними три дня, изучая это племя. Ему не стоило большого труда убедиться, что негритосы — те же папуасы, необычайно похожие на новогвинейцев. Манера общения с детьми и женами, пляски и песни у них были очень схожи. И все же негритосы оказались брахицефалами. Миклуха-Маклай пришел к безусловно правильному и ценному решению, которое отметил в своей записной книжке:

«Форма черепа ничего общего с психическими свойствами его обладателя не имеет».

Всякие попытки на основании формы черепа определять психические особенности есть антинаучные построения. Чем больше Миклуха-Маклай изучал черепные коробки папуасов, а позже и других народов Полинезии, тем все сильнее убеждался, что спор о «короткоголовии» и «длинноголовии» в поисках доказательств принадлежности к «низшей» или «высшей» расе есть пустой звук, никакого отношения к науке не имеющий. Личные наблюдения над цветными людьми и живая связь с ними дали Миклухе-Маклаю неопровержимые доказательства тому, что они такие же полноценные люди, как и белые, и только стоят на низшей ступени экономического, а значит и культурного развития, что нет ни «высших», ни «низших» рас, а существует единый человеческий род.

Всякие попытки теперешних фашистских мракобесов-расистов воскресить в том или ином виде лженаучные построения давно отброшенных подлинной наукой каннибальских идей преследуют лишь одну цель: замаскировать и оправдать проводимую ими систему подавления и удушения других национальностей, оправдать политику захвата и разбоя.

Из Манилы «Изумруд» направился в Гонконг. Этот остров англичане захватили у Китая в 1842 году. Тогда Гонконг был бесплодным островом, состоявшим почти сплошь из песка и камней. Но положение у ворот Китая делало Гонконг ключом к этой стране. Неудивительно поэтому, что англичане постарались укрепить остров, и Миклуха-Маклай увидел грозные батареи, под защитой которых молодой город мог развиваться в полной безопасности. На набережной города высились настоящие дворцы выстроенные крупными негоциантами и занятые правительственными учреждениями. Трудно было представить себе, что всего тридцать лет назад это побережье было пустынным. В европейском квартале города Миклуха-Маклай всюду видел торговые конторы, склады с товарами, около которых суетились китайские кули, перенося, распаковывая и упаковывая огромные тяжелые тюки. За их напряженной работой наблюдали бритые англичане в пробковых шлемах, изредка цедя сквозь зубы лаконические приказания.

Эта картина не доставила никакого удовольствия русскому путешественнику, и он был рад, когда вышел из европейской части города в китайский квартал. Этот район состоял из бесконечного ряда лавок с жильем вверху. Лавки — все небольшие — были переполнены множеством товаров: различными материями, посудой, чаем, фруктами и замечательными китайскими ручными изделиями. Тут же помещались ремесленники, портные, садовники, кузнецы и т. д. Необыкновенное трудолюбие, предприимчивость и энергия китайского народа изумляли Миклуху-Маклая. И ему еще отвратительнее стали высокомерие и жестокость европейцев в этой стране.

В Гонконге путешественник дружески расстался с экипажем «Изумруда» и пересел на пассажирский пароход, который должен был доставить его в Батавию — столицу голландской Индонезии. Слава русского путешественника уже гремела по океанийским островам, и местные власти спешили оказать ему гостеприимство, интересуясь личнос^тью молодого ученого и подозревая в нем эмиссара русского правительства. В своей автобиографии Миклуха-Маклай рассказывает, что во время странствований ему часто приходилось неделями и месяцами жить в домах и дворцах высокопоставленных лиц, даже при дворах королей. Так было в Амбойне, Батавии, Сингапуре и Сиднее.