Микрорассказы Интерпрессконов 1997-2000

Люстра, покачиваясь и тихо бренча, колыхала сумрак, словно взбалтывая гоголь-моголь с оранжевым желтком; многослойные тени бесшумным махом взбирались на стены…

С едва слышным скрипом я принимал окончательные очертания, с некоторым трудом сохраняя прямые линии и углы. Стены гнусно гримасничали, пытаясь выйти из повиновения, но их я быстро приструнил. Мебель стояла тихо — с ней не поговоришь. Да мне и не хотелось — разогнав тени по углам, я попытался вспомнить. Что? Видимо, это неважно… Между тем все успокоилось. Расплывшийся желток света оседал на вещи теплым слоем, пылинки светились, плавно кружа — каждой надо подыскать место; лаковые поверхности отливали соблазнительным маслянистым блеском мельчайшие царапинки легко было заметить и сосчитать… Все требовало ухода, и я начал деятельно готовиться к уборке. Наведение порядка — мое любимое занятие. Невозможно, чтобы оно когда-нибудь надоело!

Константин Силин Школьная история

Пожилой учитель внимательно оглядел класс. Он еще помнил времена, когда ученики получали двойки, опаздывали на уроки и даже иногда их прогуливали. А сейчас на него смотрели тридцать пар глаз никогда не опаздывающих отличников.

«Возможно, это и неплохо выглядит в отчетах, когда все отличники, да еще и с примерным поведением, но…», — подумал учитель, затем тяжело вздохнул и, посмотрев на часы, сказал: «Следующий урок ОБЖ, удачи вам, ребята».

Тут же прозвенел звонок, и ученики, сорвавшись со своих мест, бросились, расталкивая друг друга, в раздевалку. Ведь специально оборудованный класс по «Основам безопасности жизни» находился в соседнем здании, путь к которому проходил через хорошо простреливаемый пустырь, а в раздевалке на тридцать учеников было только двадцать девять бронежилетов.

Евгений Торопов Киберужас (футуристическая зарисовка)

Когда Петр засыпал, ему снились чудовищные сны о беспробудно диком прошлом его родины. Во снах Петр представал то как полунищий гражданин страны, с которого милое государство сдирает непомерно высокие налоги; то на родненьком заводе до полугода не выдают зарплату; а то вдруг представлялось, попал он в «горячую точку» планеты — в неизвестную доселе страну защищать никому неизвестное правительство против жестокой оппозиции под грифом: «пушечное мясо». Во сне он подрывался на минах и прах тысяч кусочков его тела горько оплакивали многочисленные родственники и мал мала меньше горемычные дети. Просыпался Петр в холодном поту от тиканья будильника, словно от бомбы с заведенным часовым механизмом и, обессиленный, выкуривал не одну сигарету, пока не подходило время идти на работу.

— Настаиваю проветрить помещение! — с металлическим контральто заезжал в комнату домашний робот, и Петр вздрагивал. Он обреченно шел к кондиционеру, занимавшему почти все окно и слышал: — Вставьте в прорезь вашу кредитную карту…

Потом Петр шел чистить зубы и под краном поблескивали кнопки с надписями: струйки в 1, 3 и 5 копеек в минуту.

Во время заказанного завтрака он даже и не смотрел на счет, ибо уже около десяти лет заказывал по утрам одно и то же: высококалорийную консервированную похлебку от «ЛУКойла» из продуктов нефтепереработки.

Петр выглядывал в окно: на горизонте курились трубы его Завода. По улицам ползали едва видимые глазу с этой высоты роботы-уборщики. Жарило солнце. И вот наступала пора идти. Он поднимался на крышу небоскреба и за 5 рублей заказывал поездку на аэролайнере. Но уже к середине пути он так издыхал от жары, что останавливался на одной из висячих площадок и у хорошо знакомого лавочника почти все карманные деньги отдавал за банку охлажденной колы. У Петра было заведено так: если удавалось обойтись без колы утром и обойтись без колы вечером, то эти деньги он тратил на пузырь кислорода для единственной дочки.

Итак, жизнь у Петра более или менее сложилась удачно, а распорядок дня четко и навсегда организован. И можно было спокойно утверждать, что Петр счастлив, если бы не постигшее его именно сегодня несчастье. Петр, как и всегда, вовремя приехал на рабочее место, но на этот раз мастер цеха встретил его крепкими объятиями, что было подозрительно.

— Петр, — сказал мастер цеха, — ты уволен. Мы подыскали тебе более дешевую замену…

Ах, если бы не эта заминка, мы могли уверенно заявить: Петр более счастлив наяву, чем во сне.