Микстура от косоглазия

Следующим утром мне никак не удавалось выскочить из дому. Отчего-то Олег задержался и выполз на кухню только к девяти утра, на мой удивленный вопрос: «Ты не заболел?» – муженек рявкнул:

– Нет, просто решил выспаться.

Потом он сел за стол и мрачно поинтересовался:

– Где мой кофе?

Я хотела с достоинством ответить: «В банке, в шкафу» – и с гордо поднятой головой вырулить из кухни, но у Куприна был такой горестно-несчастный вид, что я вытащила джезву и принялась варить кофе.

– У тебя неприятности? – осторожно поинтересовалась я, когда Олег начал сыпать в кофе сахар.

– Нет, одни приятности.

– Что случилось?

– Ничего.

– Ну милый, расскажи, – залебезила я.

– Ерунда, – отмахнулся муж, – все как обычно, цирк и сумасшедший дом в одном флаконе…

Он явно собирался развить тему, но тут на кухню выползла Марина Степановна и, сердито морща нос, заявила:

– О боже! Тут невозможно находиться! Кто-то просто искупался в дешевом лосьоне после бритья!

Олег встал и пошел в прихожую, я побежала за ним.

– Подожди!

Куприн молча начал надевать сапоги, он согнулся и попытался застегнуть «молнию», но она не поддалась.

– В нее мех попал, – заботливо сказала я, – давай поправлю.

Олег повернул ко мне красное от натуги лицо.

– Сам знаю! – рявкнул он и со всей силы рванул замок.

В ту же минуту он оказался у мужа в руке.

– Ой, – воскликнула я, – теперь надо новую застежку вшивать! Вот неприятность-то!

– Ерунда!

– Но как же! На улице мороз! В чем ты пойдешь на работу?

– В сапогах!

– Но ты у них «молнию» сломал.

– Она сама испортилась!

– Надо было мне разрешить мех поправить.

– Не занудствуй, – коротко бросил Олег и пошел к двери в незастегнутых ботинках.

– Эй, ты куда!

– На работу.

– Но сапоги… Они же…

– Плевать.

– Надень осенние ботинки.

– Господи, как ты мне надоела! – в сердцах воскликнул Олег, выходя на лестницу. – Хуже горькой редьки!

– Кто, я?

– Ты! И еще, – схамил Куприн, – мне до потери пульса обрыдло видеть Марину Степановну!

С этими словами он захлопнул перед моим носом дверь, и через секунду я услышала шум отъехавшего лифта.

Несколько минут мне понадобилось для того, чтобы прийти в себя. Нет, вы слышали?! Ему надоела Марина Степановна! Да я ее тоже видеть больше не могу! Вопрос в том, кто привел к нам в дом ее и Вована?! Потом гнев уступил место тревоге. Интересно, что за неприятность стряслась у Куприна на службе, если он так обозлился на меня? Я давно знаю, когда Куприн начинает «строить» домашних, у него на работе форсмажор. Впрочем, следует отметить, что никогда до сих пор Олег не говорил, что я ему надоела! Так что же произошло?

– Ты сегодня дома? – спросила Томочка, выглядывая в прихожую.

– Да… а в чем дело?

– Будь добра, – попросила она, доставая с вешалки комбинезон Никитки, – нам, оказывается, сегодня к доктору, я день перепутала, думала, завтра идти, а заглянула в календарь и спохватилась.

– Тебе помочь в поликлинике надо?

– Нет, сама управлюсь. Лучше пожарь печенку, она лежит на кухне, на доске.

Я постаралась не измениться в лице. Вообще говоря, терпеть не могу готовить, а уж возиться со скользко-мягкой печенью вообще ненавижу, но не говорить же это Томусе, которая целыми днями скачет у плиты, вдохновенно варя на всю семью обеды.

– Хорошо, не волнуйся, – бодро ответила я, – пожарю в лучшем виде.

– Лук не забудь!

– Ладно.

– Сметану возьми свежую.

– Непременно.

– Обваляй кусочки в муке.

– Обязательно.

– Не пересоли.

– Не беспокойся.

– А главное, долго не жарь, если передержать на плите печенку, она делается твердой, словно подошва!

– Хорошо!!!

– Вилка, ты на меня рассердилась? – всплеснула руками Томочка. – Извини, я дала тебе кучу указаний.

– Все нормально, – я улыбнулась, – я умею готовить печень по-строгановски, пальчики оближете.

Когда Тома и Никитка отправились в поликлинику, я пошла на кухню и уставилась на кроваво-коричневый кусок, лежащий на доске. Да уж, выглядит омерзительно, даже издали видно, какой он противно-скользкий. Но делать нечего.

Тут откуда-то сбоку выскочил Лаврик и метнулся к столику. Вмиг котяра взлетел вверх и попытался на моих глазах нагло вонзить зубы в печенку. Я возмутилась до глубины души:

– А ну уходи прочь! Ты, между прочим, не единственная кошка в доме! Но никому, кроме тебя, не взбрело в голову разбойничать!

Лаврик спрыгнул на пол и сердито произнес:

– Мр!

– Вот тебе и «мр», – вздохнула я, вытаскивая муку, – кричи не кричи, не видать тебе печенки! Вам, сэр, на ужин приготовили «Вискас».

И тут ожил телефон. Я схватила трубку.

– Слышь, Вилка, – зачастила Кристя, – ты дома будешь?

– Пока да, а что?

– Нам восьмой урок добавили.

– Очень хорошо, – брякнула я, наблюдая, как Лаврик опять начинает подбираться к печенке.

– Вилка! – возмутилась Кристя. – Что ты нашла хорошего в этой ситуации!

– Извини, дорогая, хотела сказать: очень плохо.

– Ко мне вот-вот придет Ангелина Григорьевна.

– Это кто такая?

– Учительница по русскому, у нас первое занятие. Ты ей дай пока чаю, ну и скажи про лишний урок.

– Ладно, – ответила я и, бросив трубку, кинулась на Лаврика с кухонным полотенцем.