Мила Рудик и кристалл Фобоса

— Вот, — сказала Мила, кивком головы указав на надгробие с черным карликом на вершине вертикальной плиты. — Это она, та самая могила.

— Терас Квит, — прочел Ромка имя, вырезанное на плите.

— Отец Бледо, — добавила Мила.

— Его лицо… — Ромка был не в состоянии договорить. С брезгливым выражением он смотрел на фотографию на могиле. — Никогда не видел ничего уродливее.

Мила подумала, что если б здесь сейчас была Белка, она наверняка испытала бы жалость к похороненному в этой могиле. Мила же, как и Ромка, не чувствовала ничего, кроме отвращения.

Какое-то время они молчали: почему-то было неловко говорить о Терасе Квите, неловко было даже просто смотреть на его фотографию на могиле.

Когда Эш Мезареф рассказывал о том, как отца Бледо, тогда еще студента, мальчишку, изуродовали старшеклассники с его факультета, Мила и представить себе не могла, до какой степени уместным в случае с Терасом было слово «изуродовать». На его лицо невозможно было взглянуть, не содрогнувшись. В прошлый раз, когда эту могилу показывал ей и Берти кладбищенский сторож, она лишь мельком взглянула на фотопортрет. Сейчас же Мила невольно рассмотрела это лицо повнимательнее и увидела больше, чем хотела бы. Например, она увидела, что если бы не уродство Тераса Квита, на него очень был бы похож Бледо. Она словно видела за маской чудовища лицо Бледо.

— Теперь я понимаю, почему он захотел отомстить, — проговорила Мила.

Ромка издал какой-то непонятный звук.

— Он… они…

У Лапшина было такое лицо, будто его сейчас стошнит.

— Они сделали из него урода, — с гримасой омерзения сказал наконец Ромка. — Но это не оправдание. Из-за него пострадали волшебники, которые не причинили ему никакого зла.

— Неужели тебе его совсем не жалко? — тихо спросила Мила.

Ромка скривился еще сильнее.

— Он предатель. Делать мне больше нечего — жалеть его. — И просительно добавил: — Пошли отсюда, а? С меня, кажется, хватит.

* * *

— Что ты об этом думаешь? — спросила Мила Ромку на пути в Львиный зев.

— Думаю, что я был прав: кто-то охотится за Бледо, — сказал Ромка.

Когда они вышли с кладбища, к Ромке вернулся здоровый цвет лица. Он даже повеселел немного.

— Кто-то, пострадавший когда-то от Гильдии, в чем, возможно, был замешан Терас Квит, теперь хочет отомстить, — рассуждал он.

— Но Терас Квит мертв, — напомнила ему Мила.

— Зато Бледо жив, — ответил Ромка. — А он сын Тераса — сын предателя.

Ромка заметно оживился.

— Смотри, все сходится! Во-первых, то, о чем мы уже говорили: кто-то пытался проникнуть в Золотой глаз именно тогда, когда там появился Бледо. Потом… Вспомни, что случилось с Платиной в Театре Привидений! Бледо сидел около нее — в соседнем кресле! Что, если это Бледо кто-то хотел поразить заклинанием? А Платина пострадала только потому, что оказалась с ним рядом. И та, другая, девушка из златоделов? Она ведь тоже попала под действие заклятия, когда стояла рядом с Бледо!

Ромка многозначительно повторил:

— Все сходится.

Какое-то время ребята шли молча. Каменных старцев, охраняющих кладбищенские ворота, уже не было видно — они остались далеко позади. Тишина кладбища сменилась оживленным гулом троллинбургских улиц. В конце февраля потеплело, и город зашумел больше обычного. Горожане наводнили магазины. В «Пороховой стреле» покупатели выбирали ступы: примерялись, хлопали дверцами, с восторгом рассматривали хромированные детали. В «Пани Сабо-де-Туфля» полным ходом шла распродажа. Из магазина, торгующего досками и аксессуарами для игры «Поймай зеленого человечка», с новенькой доской под мышкой вышел пузатый рыжебородый гном, следом за которым семенила целая орава его детишек.

Все это время Мила думала над словами Ромки и, периодически боковым зрением замечая на себе его взгляды, чувствовала, что они думают об одном и том же. И только когда ребята сошли на почти безлюдную улицу, ведущую прямо к Львиному зеву, Мила наконец решилась.

— Ромка, а ведь все то же самое можно сказать и обо мне, — произнесла она, не глядя на друга. — Когда Лютов упал, я стояла к нему ближе всех. А когда это случилось с Анфисой, кроме меня возле нее вообще больше никого не было. И может быть… — Она на миг задержала дыхание. — Может быть, ты не ошибся и в Львиный зев пытались проникнуть из-за меня, раз все остальное совпадает. Все точно, как с Бледо, так ведь?

Она требовательно вскинула глаза на приятеля.

Ромка тяжело вздохнул и отвел глаза, словно ему стало неловко.

— Наверное, да, — нехотя согласился он и сильно нахмурился. — Но я не понимаю, при чем здесь ты. Хоть убей — не понимаю.

До самого Львиного зева они больше не проронили ни слова. Мила не знала, о чем теперь думал Ромка, но у нее в голове беспрерывно крутилось два вопроса. Кто мог так сильно ненавидеть Гильдию, чтобы объектом своей мести выбрать Бледо, вся вина которого состояла лишь в том, что он был сыном пособника Гильдии? Кто мог с той же одержимостью ненавидеть ее, Милу, и столь же упорно преследовать ее?