Мила Рудик и руины Харакса

— Помню-помню, — улыбаясь, закивал Гарик и с легкой иронией добавил: — А еще ты рассказывала, что за то время, пока ты вспоминала это заклинание, тебя чуть не поколотили сахарница, чашка, тарелка и какая-то кастрюля. — Он изобразил на лице озабоченность. — Что я забыл?

— Ты забыл блюдце и чайную ложку, — шмыгнула носом Мила, косо поглядев на него из-под бровей. — И перепутал кастрюлю с подносом.

— Непростительная ошибка с моей стороны, — цокнул языком Гарик.

Догадавшись, что он над ней насмехается, Мила проворно наклонилась, набрала полную пригоршню снега и, несколькими быстрыми движениями слепив снежок, бросила его в Гарика.

— Анакрузис! — непринужденно вскинув руку, воскликнул он.

Топаз в его перстне слабо вспыхнул, и снежок полетел обратно в Милу. Не успев отреагировать, Мила получила снежком по носу. Около десяти секунд она лишь потрясенно моргала, но, услышав, как Гарик, не сдержавшись, захохотал, принялась смахивать снег с переносицы, одновременно отплевывая то, что попало в рот.

— Не смей надо мной смеяться! — возмутилась Мила, вытирая руками без перчаток мокрый нос.

Держась за живот и постанывая от смеха, Гарик произнес:

— Не обижайся, Мила… Тебе… идет… такой большой, белый, круглый нос.

Мила очень хотела рассердиться, но его смех был таким заразительным, что ее губы сами собой растянулись в улыбке. Она громко фыркнула, чтобы скрыть вырвавшийся у нее смешок.

— Я же говорил, — с обезоруживающей улыбкой сказал Гарик, — «Агрессио фермата» все время вылетает у тебя из головы. Иначе ты бы остановила снежок.

— Ах так! — вспыхнула уязвленная Мила. — Хорошо, я тебе докажу, что я отлично владею этим заклинанием! — И безапелляционно добавила: — Давай тренироваться.

Приготовившись отразить атаку, Мила не заметила хитрой улыбки на лице Гарика, и поэтому была совершенно не готова, когда вместо одного-единственного снежка, подняв снег магией, он забросал Милу тремя или даже четырьмя десятками снежных снарядов, устроив ей настоящий обстрел. Она успела выкрикнуть «Агрессио фермата», но остановила только первую волну снежков. От остальных пришлось уворачиваться и прикрываться руками. Однако по лбу и еще раз по носу она все равно получила.

— Нечестно! — воскликнула Мила, отчищая лицо от снега. — Ты не предупредил, что снежков будет много!

— Эй, нельзя быть такой наивной! — со смехом воскликнул Гарик. — Тарелки на улице Ста Личин тоже должны были предупредить, что собираются задать вам с Капустиным хорошую взбучку?!

На это у Милы не нашлось возражений, и она вдруг, вместо того чтобы ответить, быстрым взмахом руки заставила снег подняться над землей. Карбункул в ее перстне ярко вспыхнул, снег закружился маленькими смерчами, превращаясь в снежки, а в следующее мгновение в Гарика летела целая лавина белых пушистых шаров. Моментально среагировав, он отправил часть снежков обратно к Миле. Она их вернула. Он снова послал их в нее… Уже через пять минут, забыв о тренировке и магии, они лепили снежки руками и бросали их друг в друга. Внутренний дворик Северных Грифонов наполнился визгом (когда снежок Гарика попадал в Милу), вскриками (когда попадала она) и безудержным смехом их обоих.

В какой-то момент Мила заметила, что Гарик перестал смеяться. Выражение его лица изменилось, в позе появилось что-то сдержанное и в то же время почтительное. Он смотрел куда-то вверх, и Мила проследила за его взглядом.

По лестнице, с террасы второго этажа, спускался сухопарый господин в черном сюртуке с длинными, ниже плеч, темными волосами, прореженными сединой. Под мышкой он держал трость, неся в руках перчатки, которые, видимо, собирался надеть. Подняв голову, господин на мгновение замер, заметив устремленные на него взгляды Милы и Гарика. Его колебание длилось не больше секунды. Он отвернул лицо от ребят и с хмурым видом направился мимо них, словно они вдруг сделались невидимками.

Миле не пришлось долго ломать голову, чтобы понять, что это был не кто иной, как Сократ Суховский — приемный отец Гарика.

— Мы здесь… готовимся к третьему испытанию, — обратился к нему Гарик.

Господин Суховский с видимым недовольством остановился. Он педантично надел черные перчатки. Взял трость из черного дерева в руку, как положено. И только после этого обратил свой хмурый, мрачный взор на приемного сына.

— Меня нисколько не интересует, чем вы здесь занимаетесь, Гарик, — скрипучим холодным голосом произнес он. — Мое время слишком дорого, я не намерен тратить его на то, чтобы выслушивать всякую чепуху о ваших бесполезных занятиях.

На лицо Гарика набежала тень. Он сжал губы в тонкую полоску и отвел взгляд от своего отца. Тут Сократ Суховский соизволил заметить Милу.

— Не принимайте мои слова на свой счет, девушка, — не менее холодно обратился он к ней. — Сказанное мной адресовано моему сыну. Это давний спор. Вас это не касается.

Мила открыла рот, чтобы ответить, но не нашлась, что сказать. У нее было такое ощущение, будто ее угораздило попасть под снежную лавину.

— Ее зовут Мила, отец. И ее это касается, — сдержанно возразил Гарик. — Мы с ней напарники.