Мила Рудик и тайна шестого адепта

Приблизившись к стене с другой стороны комнаты, они дотронулись до нее одновременно — водоворот кровавого цвета закружил Милу, и она поняла, что рука Вирта больше не держит ее руку. В уши хлынул поток звуков: крик, кашляющий смех, звон бьющегося стекла. Перед глазами ярко вспыхнуло пламя и погасло. В тот же миг исчез и алый водоворот.

Милу сильно встряхнуло. Оглядевшись, она обнаружила, что находится в повозке. Вокруг нее раскинулись степь и черная ночь. Лишь вдали виднелись смутные очертания гор, а над головой сияли серебряной россыпью созвездия.

Повозку шатало из стороны в сторону. Треск и шорох колес в тишине ночи казался неестественно громким. Мила даже не удивилась, когда увидела на дне повозки сидящих поверх соломы и рваной мешковины черноволосых близнецов. Переведя взгляд в сторону, она заметила девочку в грязной бесформенной одежде и с растрепанными длинными волосами.

— Сказать, куда нас везут? — спросила у близнецов девочка. — Слыхали о замке в скале?

Она говорила нарочито оживленным тоном, и Мила поняла, что девочка храбрится, изо всех сил стараясь показать, что ей совсем не страшно. Один из близнецов покачал головой.

— Там живет колдун, — произнесла девочка. — Он крадет детей.

— Нас никто не крал, — угрюмо возразил второй близнец. — Нас папка с мамкой продали.

— А зачем колдун крадет детей? — спросил у девочки его брат.

— Говорят, он их ест, — отозвалась девочка. — Но, может, брешут. Другие говорят, что колдун отдает детей черту, и черт за это продляет ему жизнь. Говорят, колдун такой старый, что давно должен был помереть. А он все живет.

Мила заметила, как глаза одного из близнецов наполнились ужасом, но в тот же миг его лицо исчезло. Вокруг нее снова плескались багряные реки, и чьи-то руки тянулись к ней, омываемые красной жижей, словно кровью. И на этот раз страшные видения исчезли внезапно, а глазам Милы предстал скальный замок, окутанный покровом ночи.

К повозке, стоящей у подножия лестницы, по ступеням спускался настоящий великан — Мила могла бы поклясться, что этот человек был в два раза выше нее. Его тело и лицо скрывала темная одежда и капюшон. Когда он приблизился, из-за его широкой спины вышел согбенный старик и, завидев детей, улыбнулся жутковатой беззубой улыбкой. Великан тем временем, не говоря ни слова, одной рукой схватил девочку, которая была ближе к нему, чем близнецы, и поднял над землей.

— Отпусти! — визжала девочка. — Слышишь, чудище?! Отпусти!

— Какая шумная, — шепелявя, произнес старик. — Токмо не слышит он тебя, дитятко. Глухонемой он.

Великан тут же обернулся и, схватив близнецов по одному в каждую руку, выбросил их из повозки, словно мешки с мукой. Братья, поддерживая друг друга, поднялись на ноги. Мила видела, какими глазами они смотрят на замок. Их чувства, наверняка, не имели ничего общего с ее собственными ощущениями в тот момент, когда она увидела это место воочию. Она в тот момент была взбудоражена, ее переполняли нетерпение и желание как можно скорее узнать тайны комнаты с пауком на двери. Но чувства этих детей были совсем иными. Родной отец продал их человеку, о котором рассказывали леденящие кровь легенды. Беззащитные и брошенные на волю судьбы, близнецы смотрели на замок с ужасом.

Движением руки великан указал вперед, и дети молча стали подниматься вверх, словно они поняли его без слов. Наблюдая за их подъемом со стороны, Мила вдруг осознала — сейчас страх заменял этим детям слух. Ведомые страхом, они были способны распознавать смысл даже самых незначительных жестов.

Второй раз в этот день Мила шла темными коридорами замка в скале. Впереди почти весь проход заслоняла собой широкая спина глухонемого великана. Невидимые для нее, перед ним шли близнецы, девочка и старик. Гадая, куда ведут детей, Мила не сразу заметила, как великан остановился. Скрипнула дверь. Толкнув детей вперед, великан согнул спину, чтобы пройти под низкой притолокой. Мила последовала за ним.

Это помещение показалось Миле в несколько раз больше, чем комната за дверью с пауком. Здесь было три зарешеченных окна, и находились они так же высоко. Беглого взгляда Миле хватило, чтобы понять, что она очутилась в лаборатории алхимика. Печь, в которой пылало пламя, насыпанная возле печи горка угля, столы, заваленные старыми книгами, свитки, стоящие всюду тигли и деревянные ступки, реторты и мензурки, графитовый стол недалеко от печи, а посреди комнаты — начерченная прямо на каменном полу большая пентаграмма с непонятными знаками и символами.

Внезапно за одним из столов раздался какой-то шорох, а мгновение спустя из-за многочисленных книжных стопок вышел одетый в некое подобие церковной рясы человек: худой, серолицый, с длинной и желтой, как пшенная каша, бородой. Завидев визитеров, он какое-то время всматривался в лица детей угрюмым и черствым, как залежалый ломоть хлеба, взглядом.

— Мальцов заприте пока, — скрипучим голосом велел он, — а девчонку оставьте.