Мила Рудик и тайна шестого адепта

— Я так и подумал, — ответил он. — Тогда пошли кормить Шалопая, что ли?

— Ну… если тебе тоже не хочется возвращаться…

Ромка лениво зевнул.

— Что мне там делать? Я уже наелся.

Мила прыснула со смеху.

— А разве на свадьбу приходят поесть?

— По-моему, да, — как ни в чем не бывало улыбнулся Ромка. — А для чего еще?

На ходу Мила прислушалась — если не считать доносящегося со свадьбы гула, было тихо. Собака, лаявшая перед появлением Лютова, умолкла.

— Ромка, — нахмурившись, спросила Мила, — скажи, а мы учили Заживляющие Чары?

— Вроде, учили, — ответил Лапшин. — Но когда это было — не помню.

Сделав глубокий вздох, Мила немигающим твердым взглядом посмотрела в пустоту перед собой.

— Научишь?

Ромка удивленно вскинул брови и несколько секунд вглядывался в ее лицо, словно хотел о чем-то спросить. Однако никаких вопросов задавать не стал, вместо этого тихо хмыкнул и ответил:

— Без проблем.

* * *

Утром следующего дня Мила проснулась, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом. Одевшись, она направилась в ванную и застала там Ромку с зубной щеткой во рту.

— Я уэ заанщиаю, — с наполненным зубной пастой ртом неразборчиво произнес он.

Так как свадебное гуляние длилось до позднего вечера и Ромка никак не мог вернуться во Внешний мир, Акулина заранее предложила ему переночевать у них — благо на втором этаже была свободная комната. Ромке было не впервой гостить в доме Акулины, поэтому предложение он принял, не раздумывая.

В ожидании своей очереди Мила села на верхнюю ступеньку лестницы и сонно уронила голову на руки, сложенные на коленях. Она совершенно не выспалась. Ночью ее донимали беспокойные сны, после которых она раз за разом просыпалась.

Ей снилась небольшая комната с прозрачными белыми занавесками на каменных стенах и жуткие стонущие существа с зашитыми ртами. Сны с ордалиями преследовали ее уже несколько месяцев. Она просыпалась в холодном поту и, осознав, что это был лишь сон, выдыхала с облегчением. Но сегодня этот кошмар не был единственным. Когда она заснула после очередного пробуждения, ей приснились черный волк и бурая псина, сцепившиеся в яростной схватке. Звери скалились и рычали, вгрызаясь друг другу в глотки, а вокруг них, на земле, растекались лужи ярко-красной крови.

Мила точно знала, кто был виноват в том, что она всю ночь плохо спала. Источником ее кошмаров был не кто иной, как Лютов. Если бы он не разозлил ее вчера вечером, ее сон был бы спокойным, как у младенца. Она тяжело вздохнула, чувствуя, как ее неслышно убаюкивает сладкая дрема. Мила бы, наверное, так и уснула, сидя на лестнице возле ванной, но в этот момент раздался громкий лай Шалопая.

Резко вскинувшись, Мила оторвала голову от коленей — сонливость отступила. Она тряхнула головой и заставила себя сойти вниз, зевая на ходу. В гостиной ее ждал сюрприз — под потолком кружила влетевшая через дымоход троллинбургская Почтовая торба, а Шалопай, прыгая и виляя хвостом, лаял на гостью во весь голос.

Крылатая почтальонша, сделав круг над головой Милы, выплюнула из своего отверстия-рта небольшой свиток и, сложив крылья, нырнула обратно в дымоход. Пока Шалопай провожал Почтовую торбу заливистым лаем, Мила подняла упавший к ее ногам свиток. Письмо было адресовано ей. Не раздумывая, она развернула послание и прочла:

«Привет, Мила.

Прости, что беспокою во время каникул (надеюсь, ты хорошо проводишь время), но подождать до начала учебы никак не выходит. Мой дядя Массимо приехал в Троллинбург ненадолго, и я думаю, что тебе нужно с ним встретиться. Извини, что не пишу подробностей. Дядя остановился в гостинице „Перевернутая ступа“ и пробудет в Троллинбурге еще четыре дня. Прости, если отвлекаю тебя от важных дел (надеюсь, у тебя все в порядке).

Бледо».

Закончив читать, Мила часто поморгала. Она никогда прежде не переписывалась с Бледо, и его манера писать письма в первый момент заставила ее немного растеряться. Хотя, учитывая забитость Бледо, не удивительно, что в каждом втором предложении он извиняется и просит прощения. Видимо, из-за неуверенности в себе он слишком боялся, что, обращаясь к людям, раздражает их своей мнимой навязчивостью.