Милая

Она подчинилась. Какая дрянь! Горькая и вонючая.

— Сколько пальцев?

— Два.

— А теперь?

— Три. Вы держите меня за сумасшедшую?

— А вы кто такая?

— Я? Д-диана Ш-шевчук. Я тут ни при чем.

Образина уплыла куда-то вверх. Из точки, куда она уплыла, послышалось ржание. Так смеются самцы.

— Она в порядке, кэп.

— Я рад, док. Займись ребятами из абордажной команды. И позови-ка сюда Жака и Мака с ящиком.

Диана приподнялась на локтях, потом села. У нее перестала кружиться голова. Оказывается, ей даже удалось блевать мимо одежды.

Та же капитанская рубка. Кэп Раскин. Штурман Добс — человек, внешность которого бескомпромиссно выдавала Двухрежимный характер функционирования личности: запой/постзапой. Два шкафообразных монстра вносят контейнер с бионом. О!

Тут она наконец-то окончательно включилась.

Раскин отвинчивает крышку кераморфового футляра.

— Мы спаслись? У нас… все в порядке?

— Абсолютно, — отвечает Добс, обнажая в улыбке две кроличьи лопаты.

— Да, — не прекращая возни с крышкой, вторит Раскин, — если не считать отсутствия твоего… пароля, внештатной дыры в заднице от излучателя «Марии Спиридоновой», сотрясения мозга у Бака и пары тому подобных мелочей, то все как в раю.

— Ушли, значит… — вяло констатировала Диана. — Кстати, лучше не открывать. Гадость еще та.

— Я не слабонервный, — ответил Раскин.

Наконец он откинул крышку. Секунду или две смотрел на содержимое контейнера и закрыл его.

— Убедились, мистер Раскин?

— Фу. Больше всего похоже на потрошеный труп. Кишки, легкие, сосуды, разъемы, провода, стекляшки, железяки, все вперемешку… жидкость бурая… но не кровь. Не кровь?

— Нет, мистер Раскин, не кровь. Простите, у биоэлектроники высокого статуса нутро всегда выглядит непрезентабельно…

Сладкая, сладкая Милли! Если бы ты знала, как близко сейчас твой цветочек от самого большого куша в жизни. Помнишь, как мы перебирали разные способы сделать меня богатой — с моим-то нищенским жалованьем мастер-оператора! И тогда я бы переехала к тебе, на Нью-Скотленд, и мы были бы счастливы… Помнишь? Всего три месяца назад… В конце концов Милли сказала: «Знаешь, если ты возишься с бионами, так и продай бион…» — «Как это?» — «Нью-Скотленд — столица Ойкумены по части электроники. Может, там кого-нибудь заинтересует ваш бион…» — «Но это же… это же… предательство». — «Дурашка! Не ожидала от тебя. Кто из нас анархистка? Ты или я?» — «Я. Но…» — «Никаких но. Если ты анархистка, то у тебя где-то в глубине души должна быть такая маленькая штучка, такой маленький переключатель, который в нужный момент срабатывает, и ты понимаешь: это — их проблемы; это — их законы, а я свободный человек, и никто не смеет стоять у меня на пути». Диана поспорила еще чуть-чуть, для порядка, а потом дала себя уговорить. Милли обещала потолковать с «серьезными людьми» на предмет инвестиций. Оказалось, желающие есть. «Цветочек! Все устроилось. Побудешь в роли консультанта по бионам у людей криминального склада. Так о них говорят, но по сути своей они настоящие джентльмены… и потом, с ними есть твердая договоренность. Зато в финале — сто пятьдесят тысяч евродолларов. Этого, моя милая, более чем достаточно для нашего с тобой совместного счастья. Ты довольна?» Правда, потом выяснилось, что Милли не сможет быть рядом с ней, и весь путь до самого конца придется пройти в одиночку. «Я понимаю. Ничего!»

Теперь сто пятьдесят тысяч пребывали в нескольких шагах от Дианы. И пусть они выглядят как потрошеный труп, зато это — сто пятьдесят тысяч.

— Что особенного в ящике с несвежим мясом? — брезгливо осведомился Раскин.

— Вас интересует, почему бион столько стоит или как он работает?

— Объясни последнее, и первое станет понятным само собой.

Диана знала, как обращаться с этой штукой, но на роль корифея высокой теории не претендовала никогда. Ладно. Не боги горшки обжигают.

— Биоэлектроника от обычной отличается тем, что роль да/нет реле в ней играют органоиды живых клеток. Это не новость. Биоэлектронику разработали давно и успешно ею пользуются. Бион — новая ступень, и он предназначен для решения сверхсложных задач.

— В чем фокус?