Милая, хорошая

– Вечером? Я не знаю! – беспомощно воскликнула она. – Понимаешь, у меня на руках справка о смерти Кашина – ее то ли в ЖЭК, то ли в паспортный стол, то ли еще куда надо отнести… И, кроме того, еще несколько очень срочных дел!

– Ё-моё… – страдальчески застонал он. – А я, понимаешь, сейчас никак не могу вырваться – комиссию ждем… В общем, ты пока никуда не уходи, через полчаса к тебе посыльный придет!

– Какой еще посыльный?

– Такой! Я больше не хочу, чтобы ты куда-то пропадала…

В самом деле, минут через сорок в домофон позвонил посыльный.

– Елена Петровна Лозинская? Прошу… – Он вручил Алене запакованную в оберточную бумагу коробку.

После ухода посыльного Алена распаковала бумагу и обнаружила в коробке сотовый телефон – тоненькую серебристо-синюю «раскладушку» угрожающе гламурного вида.

– Так я и знала… – с досадой вздохнула Алена. Она мельком просмотрела приложенную инструкцию, мало что поняла. Нажала на кнопку включения. На экране замелькали цвета и выплыло большое пульсирующее сердце ярко-красного цвета. По диагонали, чуть выше высветилась нотная строка, заиграла мелодия. «Песня Сольвейг» из «Пера Гюнта» Грига – моментально узнала Алена. И невольно рассмеялась. Это было очень мило и как-то совсем по-детски, даром что подарок исходил от почтенного и наполовину седого исполнительного директора сорока с лишним лет!..

Сунула мобильный в карман и с городского набрала номер Ратманова.

Тот отозвался немедленно:

– Алло? Алена, это опять вы? Что вам надо?..

– Господин Ратманов, я знаю правду.

– Какую еще правду? – снова вспылил он. – Послушайте, я серьезный человек, а вы меня беспокоите всякой ерундой! Ладно, подъезжайте к Кузнецкому Мосту, я скоро там буду…

Через час Алена была на Кузнецком. Она знала, что все ее выводы очень приблизительны, но отказаться от этого разговора не могла. Словно неведомая сила толкала ее в спину.

Шурша шинами по неровной мостовой, к Алене подъехал джип Ратманова, и через секунду из него выскочил он сам – в кожаной потертой куртке, сердитый, злой, поправляя очки на носу.

– Послушайте, Алена, я же вас просил…

Вдоль улицы дул ледяной пронзительный ветер, и она невольно подумала, что Ратманову, наверное, холодно – без шапки, с лысой головой…

– Эта история в прошлом, и она никоим образом вас не касается, поэтому…

– Вика застала вас с Ирмой Ивлевой? – стряхнув с себя оцепенение, тихо спросила Алена.

– Что? – сразу сбился тот.

– Вика ревновала вас к Ирме – ведь так?

Ратманов молчал, одной рукой придерживая воротник куртки у шеи. Его лицо сделалось непроницаемым, странно неподвижным. «Угадала… Я угадала!»

– Вы, известный обличитель, который всех выводит на чистую воду – вы сами поступили подло и гадко, вы довели до самоубийства несчастную женщину…

– Я? – шепотом закричал Ратманов. – При чем тут я? Это к Ромке претензии, законному супругу Вики, а ныне вдовцу!

– Роман делал все возможное… Но он не господь бог! Если бы вы все вместе помогли Вике – вы, Никита, и еще Ирма, – она была бы жива! – возразила Алена, постепенно закипая.

– Откуда вы знаете? Если бы да кабы! «А мне приснился сон, что Пушкин был спасен…» – язвительно возразил тот. – Вы не видели Вики, вы ее не знаете!

– Знаю! Она вас любила! Она хотела уйти от Романа – к вам, а вы отказывались! Вы заморочили ей голову, а потом бросили!

– Я ее не бросал! – заорал он.

Несколько прохожих оглянулись на них с любопытством. Ратманов подхватил Алену за локоть и чуть ли не силой затолкал в машину.

– Вы поступили еще хуже – она узнала, что у вас есть любовница. Наверное, вы вынудили стать ее свидетельницей вашего свидания с Ивлевой! – выпалила Алена свою догадку. – Да пустите же руку, мне больно…

– Я же не нарочно! Откуда я мог знать, что она придет?!

Они сидели на переднем сиденье и смотрели друг на друга с ненавистью.

– А при чем тут это?.. Если никто не видит – значит, можно грешить и делать всякие подлости, да?

– А вы – судья? – захохотал он. – Вы имеете право меня судить? Сейчас, между прочим, такая жизнь, что из-за измены никто на себя руки не накладывает!

– Ага, вы именно потому назвали Вику «не вполне адекватной женщиной»?

– Да кто вы такая… – Ратманов затряс ее за плечи. – Вы, маленькая дрянь, которая сует нос в чужие дела! Еще вздумаете вынести все эти сплетни на публику…

Алена с трудом оторвала от себя его руки.

– Пустите… – с ненавистью сказала она, а потом передразнила презрительно: – Публика! Да что вы этой публики все боитесь?..

– Потому что моя жизнь, моя работа зависит от ее мнения! – заорал Ратманов. – В этой игре свои правила, и я должен их соблюдать! А вы хотите разрушить все, хотите сломать, испортить, уничтожить мой труд!.. Впрочем, никаких доказательств у вас нет… – неожиданно изменил он тон. – В крайнем случае дневник Вики можно объявить фальшивкой. Или же: записи в нем – лишь фантазии бедной больной женщины, потому что никаких других документальных свидетельств нет, фотографий нет, Ирме тоже невыгодно упоминать об этой истории… Вам никто не поверит, Алена, – произнес он почти спокойно, с легкой насмешкой.