Милая маленькая игрушка

— Ну, если ты это сделаешь, пожалуйста, подожди, пока ты не окажешься прямо надо мной. Я никогда не хотел такого душа.

— Договорились.

Я потягиваюсь, наблюдая за выступающими, и мои нервы усиливаются, когда наконец наступает очередь Ани идти на сцену. Они с Робби так хорошо смотрятся вместе, а артистизм хореографии Ани — это нечто. Я обнаруживаю, что мой живот скручивается в узел, когда их выступление подходит к концу, и как бы мне ни хотелось аплодировать своей подруге, теперь моя очередь.

Трент протягивает мне руку с улыбкой, и я обнаруживаю, что странно благодарна своему партнеру, хотя изначально наша пара могла быть сложной. Мы вместе выходим на сцену, он элегантным жестом ведет меня к моему месту, и пока я жду начала музыки, я окидываю взглядом зал в поисках Ильи. Я замечаю его и его сестру Бьянку, сидящих в центре примерно на полпути назад. Улыбка играет в уголках моих губ, но я стараюсь ее сдерживать. Мне нужно вести себя профессионально. Он подмигивает мне, и это наполняет меня мужеством. Узлы в моем животе ослабевают, и я делаю глубокий вдох, принимая исходную позу.

Музыка оживает в шокирующем всплеске энергии, совершенно ином стиле, чем склонность Ани к более мягкой и симфонической музыке с современным уклоном. Я всегда склонялась к бунтарям с электрогитарами и яркими проявлениями таланта. Это быстрая песня «Танец эльфов», и это переосмысление классического произведения только подчеркивает этот момент.

Трент оживает первым, резвясь на сцене, олицетворяя свет и добро. Затем наступает моя очередь, и я скручиваюсь, изгибая и выгибая руки, наклоняясь вперед и приподнимаясь на один носок, а другая нога поднимается позади меня.

Танец почти стал для меня второй натурой, наполненный таким количеством знакомых шагов в порядке, который мы с Трентом практиковали снова и снова, пока мое тело не начинает двигаться прежде, чем я даже думаю. Я дергаю коленями и вытягиваю носки, затем делаю поворот в пике, пока иду по полу.

Достигнув Трента, я кружусь вокруг него, показывая ему удовольствия, которые приходят с темным искушением. Он оживленно отвечает, вращаясь вместе со мной, показывая свой энтузиазм по поводу моего образа, а затем, когда я отскакиваю, он тянется ко мне, призывая меня вернуться. Наши руки соединяются, и он кружит меня обратно. Его руки помогают мне, когда я подпрыгиваю высоко в воздухе, делая шпагат и выгибая спину, когда моя рука изгибается надо мной. И когда он отпускает меня, на этот раз я кружусь. Вместе и порознь, мы перемещаемся друг вокруг друга в замысловатом танце, одновременно кажущимися отталкиваемыми друг другом и неспособными оставаться в стороне. Музыка нарастает, и наш танец тоже, поскольку Трент берет на себя управление моими движениями, направляя меня по полу в серии сложных подъемов.

Когда музыка набирает силу, достигая своего апогея, я мчусь к Тренту в нашем последнем драматичном подъеме. Тот, который требует всей нашей силы и равновесия вместе с идеальным расчетом. Мои руки находят крепкие плечи моего партнера, пока его ладони поддерживают мои бедра, и я отталкиваюсь от его опорной ноги одной ногой, когда наши совместные усилия заставляют меня кружиться в воздухе. Момент невесомости — это самое близкое, что я когда-либо делала к настоящему полету. Я выше, чем намеревалась быть. Я намного выше, чем когда-либо раньше. Но вместо того, чтобы бояться, чувство свободы делает меня храброй. Я крепко сжимаю руки, удерживая свое тело идеально прямым, пока я совершаю пять полных оборотов, прежде чем вернуться вниз.

И Трент не упускает ни единого удара. Его руки снова находят мои бедра, ловят меня и удерживают, когда я выгибаю спину и делаю вертикальный шпагат, опираясь на плечи Трента. Он медленно переносит мой вес на одну руку, вытягивая другую в сторону, пока я остаюсь подвешенной в воздухе. Из динамиков раздаются последние ноты песни, возвещая о нашей победе, пока мы совершаем круговое шествие по сцене, шаги Трента длинные, уверенные и гладкие, как стекло.

Когда музыка затихает, театр замолкает на один потрясающий момент, а затем зрители взрываются бурными аплодисментами, заставляя пол вибрировать, а стропила, кажется, сотрясаются от их шума. Только тогда Трент опускает меня обратно на ноги, и, несмотря на желание кричать, прыгать и праздновать победу нашего последнего выступления, мы оба опускаемся в глубокий поклон. Мне требуется вся моя сила, чтобы не потерять самообладание, пока мы снова не оказываемся за кулисами, и тогда я подпрыгиваю от волнения, крича Тренту, что мы действительно это сделали, и он видел, как высоко я забралась.

Я так поглощена своим празднованием, что даже не замечаю незнакомца за сценой, пока не поворачиваюсь и почти не врезаюсь в него.

— Уитни Карлсон, не так ли? — Мужчина разглаживает лацканы своего делового костюма, пристально глядя на меня.

Я густо краснею и тут же понижаю голос до более приемлемого регистра.

— Да?

— Я Тейлор Пламер. Я работаю в балете Джоффри.

— Приятно познакомиться с вами, сэр. — Говорю я, выпрямляясь.