Милая, обожаемая моя Анна Васильевна...

Но все это говорится здесь только в связи с тем, что публикаций на тему Колчак - Тимирева стало очень много, настолько много, что я просто не все их знаю. Главной из них - и ей я радуюсь без оговорок - стали воспоминания самой Анны Васильевны в сборнике "Минувшее", воспроизведенном репринтно в издательстве "Прогресс" в конце 1990 г.

Я далек от мысли излагать здесь свое мнение об Анне Васильевне слишком для меня велика и дорога эта тема и, кроме того, я боюсь заблудиться и все испортить".

Другой просмотр того же фильма прошел двумя месяцами позже - 24 марта в очень удобном зале бывшего ДК строителей Дворца Советов, теперь Дома науки и техники, и был организован несравненно лучше первого: перед демонстрацией фильма выступили моряки, географы и исследователи Арктики, существенно пополнившие представления присутствовавших о роли Колчака в отечественной географической науке, военно-морской теории и практике, а также о его участии в Белом движении. Несколько слов об Анне Васильевне сказал я. На этот раз я с удовольствием убедился в том, что фильм лучше, чем показалось мне во время первого просмотра, хотя многие из отмеченных тогда недостатков таковыми и остались.

Как и планировалось, в журнале "Знамя" (No 5 за 1991 г.) действительно удалось опубликовать несколько стихотворений Анны Васильевны, а в газете "Известия" за 18 октября 1991 г. появилась статья Л.И. Шинкарева о днях заключения в Иркутской тюрьме, которые выпали на долю А.В. Колчака и Анны Васильевны и стали последними днями жизни Александра Васильевича. Пересказывать или цитировать эту статью не буду, скажу только, что ее ядро составляет написанная в тюрьме записка Колчака Анне Васильевне. Шинкареву удалось в довольно давние времена заполучить эту записку в архиве КГБ. Он переписал ее содержание и прочел его Анне Васильевне, когда однажды - это было в конце 60-х годов - пришел к ней. В статье явственно заметно, какое сильное впечатление произвело на Шинкарева прикосновение к истории отношений двух любящих людей, оказавшихся на грани между жизнью и смертью. Маленькие неточности вроде того, что "на Плющихе Анну Васильевну приютили дальние родственники" (можно ли считать родную сестру и родного племянника дальними родственниками, а возвращение в свою квартиру, которая как раз и приютила этих довольно близких родственников, рассматривать как снимание угла?), так вот, эти неточности нисколько не задели меня при чтении статьи Шинкарева, поскольку ее задача состояла вовсе не в раскрытии родственных отношений Анны Васильевны с Е.В. Сафоновой и И.К. Сафоновым; то, что побудило автора к написанию статьи, сказано там весьма внятно и выразительно.

Роман Владимира Максимова "Заглянуть в бездну" прямо посвящен А.В. Колчаку и А.В. Тимиревой и их отношениям, своей высотой так контрастировавшим с той кровавой и жестокой эпохой, на фоне которой они развивались.

Позже появилась толстенная, вышедшая двумя томами книга Юрия Власова "Огненный Крест". Здесь автор пытается разобраться в путанице исторических причин и следствий, в перекрестье которых оказались А.В. Колчак и А.В. Тимирева. Анне Васильевне были также посвящены еще несколько более или менее, на мой взгляд, удачных небольших публикаций в московских изданиях - с похвалой отмечу, например, журнал "Семья" и др.; не обошли эту тему и нецентральные издания, например "Листок Магнитки" и "Кавказская здравница".

Сергей Дроков, работающий над историей колчаковского движения, опубликовал ряд материалов, где также идет речь об Анне Васильевне. Интонация его публикаций - по крайней мере в том, что касается Анны Васильевны, - пришлась мне полностью по душе.

Итак, если не считать множества упоминаний об Анне Васильевне в самых разных исследованиях и статьях о деятельности А.В. Колчака, выше отмечены наиболее заметные публикации, имевшие целью специально или попутно познакомить желающих с обстоятельствами жизни и творчества Анны Васильевны.

Когда умерла Анна Васильевна, поэт А. Величанский произнес слова, несколько резанувшие вначале мой слух; он сказал: "Анна Васильевна прожила счастливую жизнь". Вглядываясь в события, составлявшие эту жизнь, поневоле спросишь: как же можно считать ее счастливой? И тем не менее я соглашусь с Величанским. Да, жизнь Анны Васильевны всегда была наполнена глубоко человеческим и потому, быть может, драматическим содержанием. Однако все, о чем мы говорили выше в связи со счастливым детством, давало ей возможность видеть людей и среди лагерных зеков, а красоту и величие мира находить и за тюремной оградой. Ощущение причастности к людям не оставляло ее в условиях даже совершенно нечеловеческих, в которые ее столько раз помещали тоже, казалось бы, люди.