Милая, обожаемая моя Анна Васильевна

Скажу несколько слов о населявших этот дом людях, причем замечу, что некоторые из приводимых ниже сведений почерпнуты мной из бесед с одним из старожилов нашего дома, живущим в нем с самого своего рождения, т.е. с 1927 г., - Владимиром Юрьевичем Яньковым. Начну с женщины, которую я знал очень близко, - с дворничихи Веры Семеновны Антоновой. Она занимала небольшую комнатку в упомянутой служебной квартире - позже кв. 12, расположенной на первом этаже. Из деревни Оглоблино, в которой она родилась и выросла (неподалеку от Каширы), Вера Семеновна таинственными обстоятельствами была заброшена в Москву 22 лет от роду (в 1906 г.). Довольно долго она прослужила в качестве прислуги в зажиточном семействе Карновичей, которые жили в собственном доме в Ружейном переулке (по соседству с ними жил когда-то поэт Плещеев), стала там совсем своей, а в 1922 г. нанялась в наш дом работать дворничихой и так в нем и осталась до самой своей смерти в 1982 г., а было ей тогда уже 96 годков. Вскоре после войны умер ее муж Григорий Потапович на все руки мастер, тоже работавший дворником и истопником в нашем доме; Вера Семеновна прибилась к нам и - как-то оно само так устроилось - стала нашей домоправительницей. К этому времени она уже получала пенсию рублей, по-моему, около 35-ти. (У Веры Семеновны это называлось "пензея"; ей вообще было свойственно искажать слова, и делала она это по никому не известным законам, но очень выразительно и важно. Так, отвечая по телефону на просьбу позвать Елену Васильевну, она, например, говорила: "А яе нету - она севодни на киятрах". Анжинер, стюдент, новостранец, энтот - вот ее словечки, которые первыми приходят в голову.) Эпоха ее главенства в нашем квартирном хозяйстве отражена в небольшом эссе Елены Васильевны, персонально посвященном Вере Семеновне.

Жили в доме люди, которые вольно или невольно оказывались вовлеченными в обычные для тех времен события - кто-то бывал понятым при обысках у нас в квартире (например, родственница В.Ю. Янькова, о нем я уже упоминал, когда говорил об истории дома, Б. Янькова, которая была председателем домкома незавидная по тем временам общественная нагрузочка, Эйдис - отец девочки, с которой я позже играл в плющихинских дворах в казаки-разбойники и в штандер), а кому-то доставались роли посерьезнее. В одной из так называемых уплотненных и ставшей в результате густо коммунальной квартире нашего дома, в комнате, через стенку соседствовавшей с уже упомянутыми Яньковыми, жило семейство Линков, имевшее какие-то немецкие корни, которых они никогда и не скрывали. Младшему сыну Линков - Кириллу - покровительствовал сын Анны Васильевны, Одя. Ясно, что Кирилл боготворил своего восхитительного взрослого товарища (Одя был на несколько лет старше, а разница между 15-летним мальчишкой и 20-летним молодым мужчиной ощущается в юности очень остро), семьи были знакомы, причем и тот и другой часто бывали друг у друга. В 38-м был арестован отец Кирилла - Павел Фердинандович Линк: ему предъявили обвинение в шпионаже в пользу Германии и расстреляли. Жизнь Кирилла тоже сложилась непросто: он был совершенно раздавлен арестом отца и с первого дня войны - совсем еще мальчишкой - рвался на фронт, чтобы "доказать". Наконец ему это удалось, и на протяжении доставшейся ему фронтовой жизни судьба была к нему демонстративно милостива: убивало людей, стоявших или шедших рядом с ним, на нем же не было ни царапины, самое большое - это контузия от разрыва снаряда, который убил трех его сослуживцев, бывших в тот момент поблизости. Уже по окончании войны он попал в Германию, где каким-то образом угодил шофером к Василию Сталину. Однажды он имел неосторожность заглушить мотор поданной к выходу Василия машины, а она возьми да не заведись, когда хозяин уже уселся на ее пружинном кожаном диване. Кирилл вышел и стал крутить заводную ручку, когда вдруг почувствовал удар по спине. Он обернулся и увидел перед собой Василия, державшего в руке хлыст, трость, палку - то, чем он только что огрел Кирилла. Темпераментом Кирилл был не обделен, в руке у него была заводная ручка, и, по-видимому, в выражении его лица появилось нечто такое, что заставило Василия быстренько ретироваться. Эпизод не пришлось даже заминать - ничего и не произошло, - но назавтра Кирилл уже гремел в теплушке на Родину, определенный для работы в строительных частях. Позже, в конце 60-х, он частенько захаживал к нам в гости, и тетя Аня с удовольствием расспрашивала его обо всех обстоятельствах жизни.