Милая пленница

— Шевельнись еще, и я тебе так врежу, что неделю не очухаешься! — Злобное лицо рабочего расплылось перед глазами девушки, когда она снова сделала слабую попытку подняться. И холодная жестокая улыбка еще стояла перед ней, когда Александру поглотила тьма.

Хоук, уединившись в кабинете, занимался делами. Наконец он отодвинул бумаги и повернулся к большому глобусу, стоявшему рядом со столом. Бросив косой взгляд на два запечатанных конверта, Хоуксворт задумчиво повернул глобус, отыскивая зеленый треугольник Индии.

«Так что же собой представляет эта Александра? — думал он. — Что? Та ли она женщина, какой кажется, или она лишь деталь хитроумных замыслов Телфорда?» Что ж, на его письма скоро придут ответы, и он узнает все, что ему нужно знать о его прекрасной пленнице, включая и ее настоящее имя, разумеется. Конечно, Хоук ни на минуту не поверил всем ее выдумкам…

В дверь осторожно постучали; вошел Дэвис.

— Ленч подан, ваша светлость. Надеюсь, вас не слишком потревожил шум. Каменщики уже закончили ремонт.

Хоук лениво повернул глобус: ему почему-то не хотелось отводить взгляд от Индийского океана.

— Каменщики? — с отсутствующим видом переспросил он. — Я не вызывал каменщиков. Когда они явились?

— Минут двадцать назад, ваша светлость.

Внезапно серебристые глаза герцога потемнели, и он, вскочив, метнулся к висевшему на стене ружью.

— Сколько их там? — резко спросил он.

— Двое, ваша светлость, — ответил сбитый с толку Дэвис. — Но я думал…

— Иди отыщи Харди, — перебил его герцог, прихватывая пару великолепных швейцарских пистолетов. — Пусть подойдет к служебной лестнице.

Голова Александры раскалывалась от боли, девушку тошнило… пол под ней ходил ходуном. Что-то тяжелое и острое впилось в ее плечи. Она попыталась закричать, но в ее распухших губах торчал кляп…

Корзина накренивалась снова и снова, и каждый раз Александра болезненно ударялась о шершавые деревянные планки. Девушка попыталась удержаться за что-нибудь, но обнаружила, что ее руки связаны за спиной.

«Черт побери, — в отчаянии думала она, — я же тут совершенно беспомощна… меня связали, как цыпленка, перед тем как зарезать…» Она заколотила в стенку корзины ногами, но эти звуки потонули в оглушающем грохоте, с которым корзину волокли по ступеням лестницы.

Потом она услышала, как скрипит гравий под тяжелыми башмаками, и поняла, что ее несут по подъездной дороге.

Да где же этот чертов герцог? Вот сейчас-то он был бы очень кстати…

Корзина резко поднялась. Послышался громкий треск дерева, Александру еще раз хорошенько тряхнуло. Где-то рядом заржала лошадь.

— Давай поскорее, надо удирать! — услышала девушка.

И тут же сильный рывок дал ей понять, что лошадь тронулась с места, что ее куда-то увозят. Должно быть, на какой-то телеге… судя по скрипу колес, это была простая деревенская подвода. Она подпрыгивала на каждой кочке, и девушку швыряло из стороны в сторону.

Александра задыхалась; воздух в корзине был влажным и плотным. На лбу девушки выступила испарина. Капли медленно поползли по щекам, но она не могла смахнуть их.

— Погоняй же!..

Просвистел в воздухе хлыст, и телега угрожающе накренилась, захрустев колесами по гравию.

Александре вдруг захотелось расхохотаться во все горло. Что скажет надменный Хоук, узнав, что его драгоценная добыча украдена прямо у него из-под носа?

А потом она почувствовала на губах горячие соленые капельки и поняла, что плачет…

— Стой!

Кто-то выбежал на дорогу, чуть слева раздался пистолетный выстрел. Снова выстрелили из пистолета, на этот раз ближе.

— Стоять, или следующая пуля войдет тебе прямо в сердце!

Сердце ее упало, когда она услышала затейливое ругательство возницы, а еще через мгновение телега остановилась, протестующе заскрежетав. До Александры донеслись тошнотворные звуки… плоть врезалась в плоть, один человек избивал другого…

— Ну, если с женщиной что-нибудь случилось…

Сильные руки рывком подняли крышку корзины. Александра зажмурилась, ослепленная ярким солнечным светом; ее окатила волна чистого, прохладного воздуха. Сначала девушка просто ничего не видела; но вот ее зрение прояснилось, и она взглянула прямо в испытующие серебристые глаза. Эти глаза впились в ее лицо, в ее скрюченное тело, словно их владелец желал убедиться в том, что она цела и невредима.

И в этих глазах светилось страдание… Герцог вынул тряпку у нее изо рта. Она попыталась заговорить, но ее горло судорожно сжалось, и она закашлялась.

— Молчите! — сказал герцог Хоуксворт, разрезая веревку, стягивавшую ее запястья. — Дэвис, свяжи их и запри в леднике до приезда полиции. Пусть они там немножко охладятся, ублюдки.

Сильные руки подняли Александру, и она прижалась к широкой груди. Ее щека коснулась теплого тела, и девушка услышала тяжелое биение сердца Хоука. И негромко всхлипнула сквозь стиснутые зубы.

Не говоря ни слова, герцог пронес ее по дороге к дому — так легко, словно она была малым ребенком. Она чувствовала себя невесомой и безгласной, как это бывает в краткие мгновения между сном и явью…