Милая плутовка

— Исключено. — Он поднял руку, не давая ей возразить. — Ты спала здесь целую неделю. Если ты переедешь, это вызовет разные толки. И кроме того, другого места просто нет, о чем тебе известно. Даже не помышляй о полубаке, потому что я скорее посажу тебя под замок, чем разрешу туда вернуться.

Она хмуро посмотрела на него:

— Какая разница, если все считают, что я мальчик?

— Я достаточно легко определил истину.

— Это из-за моего дурацкого наивного признания о том, что меня тошнит, — сердито сказала она.

Он улыбнулся, и улыбка эта была настолько нежной, что у нее перехватило в горле.

— Я думаю, что признание твое было очень даже милым, девочка моя. — Он коснулся пальцами ее щеки. — Ты больше не ощущаешь… тошноты?

Прикосновение и улыбка подняли в ней теплую волну. Однако она не собиралась допускать ту же ошибку, что накануне вечером, и превращаться в объект насмешек. Кроме того, вчерашнее более не может повториться. Этот человек создан не для нее, хотя и пробуждал трепет в груди. Так или иначе, он англичанин и, хуже того, презренный аристократ. Разве его страна не заставила ее страну пройти через четырехлетний ад? Да и до войны ее братья постоянно сетовали на беспримерную наглость Англии. И это невозможно забыть, как бы ей того ни хотелось. Да ее братья не пустили бы этого человека на порог своего дома! Нет, Джеймс Мэлори, лорд английского королевства, определенно был не для нее. Отныне ей самой надо не только помнить об этом, но и довести до его сознания.

— Нет, капитан, я больше не ощущаю тошноты. Вы обещали мне средство против этого, очевидно, оно помогло, за что я вам признательна. Но новые дозы не потребуются.

Джеймс не придал ни малейшего значения ее словам, о чем красноречиво сказала его улыбка.

— Жаль, — только и сказал капитан, но и этого было достаточно, чтобы она покраснела.

— А как насчет жилья? — напомнила она, когда слезла с койки и удалилась от капитана на безопасное расстояние.

— Обсуждению не подлежит, Джордж. Ты остаешься здесь.

Джорджина открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Ладно, она уступит, если он поймет, что ему не позволено командовать ею во всех отношениях. Его каюта не столь уж плоха, по крайней мере здесь она будет иметь возможность хоть иногда снимать эти ужасные бинты и спать с удобством в течение всего путешествия.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, при условии, что я буду спать так, как мы договорились с самого начала. — Сказано было достаточно ясно. — И я полагаю, что впредь я не должна тереть вам спину… сэр. Джеймс едва не расхохотался. Какой чопорной и суровой была сегодня эта девчонка! Интересно, какой образ жизни она вела, когда не носила эти брюки?

— Могу ли я напомнить тебе, Джордж, что ты единственный мой юнга? Ты высказалась и можешь придерживаться своих взглядов до тех пор, пока я не распоряжусь по-другому. Или ты забыла, что здесь я капитан?

— Я вижу, вы намерены постоянно напоминать мне об этом.

— Вовсе нет. Я просто хочу заметить, что ты сама не даешь мне иного выбора. Но ты не должна думать, что я и в дальнейшем воспользуюсь тем, что ты была столь сговорчивой вчера вечером.

Прищурившись, она впилась в него взглядом, однако лицо его оставалось непроницаемым. Наконец Джорджина вздохнула. В конце концов ей ничего не оставалось, как согласиться.

— Хорошо, будем вести себя так, как было… до вчерашнего вечера, я имею в виду. — Последние слова вызвали у него еле заметную улыбку. — А сейчас я должна одеться, после чего принесу вам завтрак, сэр.

Схватив с пола одежду, она направилась за ширму. Джеймс с трудом удержался, чтобы не прокомментировать ее стыдливость после того, как она вчера дефилировала обнаженной по каюте. Он лишь заметил:

— Пожалуй, это излишне — называть меня «сэром».

Джорджина на ходу обернулась.

— Но это вполне уместно. В конце концов, вы по возрасту годитесь мне в отцы, а к пожилым людям я всегда относилась уважительно.

Джеймс смотрел на нее, пытаясь увидеть триумф в глазах Джорджины или какой-либо другой признак того, что она пытается его оскорбить. Попадание было точным. Он не просто испытал негодование — уязвлена была его гордость. Однако никаких следов триумфа в ее лице он не находил. Джорджина произнесла свою реплику небрежно, почти автоматически, без всякого подтекста.

Джеймс скрипнул зубами. На сей раз он не вскинул вверх свои золотистые брови.

— В отцы? Тебе следовало бы знать, милая девочка, что это невозможно. Верно, у меня может быть семнадцатилетний сын, однако…

— У вас есть сын? — Она повернулась к нему всем корпусом. — Стало быть, есть и жена?

Он замешкался с ответом, его поразил ее взгляд, в котором читалось то ли отчаяние, то ли разочарование. Впрочем, пока он колебался, она успела взять себя в руки.

— Семнадцать лет? — почти выкрикнула она. — Тут я умолкаю. — И она шагнула за ширму.

Не найдя что ответить, Джеймс быстро вышел из каюты, чтобы не поддаться вдруг возникшему желанию как следует отшлепать нахалку. Да он был в самом расцвете сил! Да как посмела эта девчонка назвать его пожилым?