Милая

Я побрела по коридору, накинув на себя лишь рубашку Роберта, и даже не подумала зажечь свет. Я пошла прямо к холодильнику в надежде найти там имбирный эль, поскольку меня слегка подташнивало после нашей короткой любовной игры. Открыв холодильник, я тупо уставилась в него, и меня обдало холодом. Услышав, как открывается замок на входной двери, я развернулась и увидела, что в квартиру входит Уилл. Было темно, и я не могла видеть выражения его лица, но я видела, как он молча прислонился к входной двери. Я прищурилась, чтобы лучше его разглядеть, но бесполезно. Он смотрел на меня, освещенную лампочкой холодильника, при этом на мне не было ничего, кроме чужой мужской рубашки. Я была почти уверена – он понял, что происходит. Я чувствовала легкую обиду на Уилла за то, что он все время уходит, оставляя мне лаконичные записки, но мне никогда не хотелось, чтобы он застал меня в такой ситуации. Замерев, не в силах пошевелиться, я выждала несколько секунд, а потом медленно закрыла холодильник. В полной темноте я прошла по коридору, как говорится, поджав хвост. Едва дойдя до своей комнаты, я услышала, как хлопнула входная дверь. Он ушел.

Я скользнула в кровать. Роберт лежал, отвернувшись от меня, поэтому я свернулась калачиком у него за спиной, положив руку ему на грудь.

– Твой сосед дома?

– Нет.

Убрав мою руку со своей груди, он повернулся ко мне. В щель между шторами в комнату проникал тусклый свет. Я была уверена, что Роберт лежал с открытыми глазами. Он улыбнулся, а потом тихо произнес:

– Я не люблю ласкаться. – Он наморщил нос. – Чувствую что-то вроде клаустрофобии… понимаешь?

Я покачала головой.

– Все замечательно. – Я натянуто улыбнулась ему, а потом отвернулась и молча заплакала. Я думала о том, как я вообще могла лечь в постель с Робертом, если наши отношения сводились к тому, что мы изредка встречались и вели скучные разговоры. Потом я стала думать об Уилле. Мне захотелось, чтобы мы вернулись к нашему дурацкому флирту и снова вместе музицировали.

На следующий день, вернувшись домой с работы, я нашла еще одну записку:

УВАЖАЕМАЯ ДОМОВЛАДЕЛИЦА!

Я ВЫГУЛЯЛ И НАКОРМИЛ ДЖЕКСОНА.

Смяв записку, я взяла поводок и повела Джексона к парикмахеру. В тот день я решила его постричь. Обычно золотистых лабрадоров не стригут, но было так жарко, что шерсть Джексона валялась по всей квартире. После стрижки он был похож на счастливого пса, хотя выглядел странновато.

Выйдя от собачьего парикмахера, мы направились в Томпкинс-сквер-парк, чтобы поваляться на траве и посмотреть с высоты на спортивную площадку. Я заметила кое-кого из завсегдатаев нашего кафе и бывших хиппи, лежавших на пологом холме. Откинувшись на спину, я легла на траву, а Джексон свернулся рядом, положив голову мне на живот. Закрыв глаза, я впитывала в себя звуки, наполнявшие в тот день парк. Услышав приглушенную мелодию гармоники и гитары, я подумала об Уилле. Издали раздавались детские голоса, которые разносило эхо, и я снова подумала об Уилле. Я задремала, думая об Уилле.

Я помню только последние пять секунд своего сна, в котором я ощущала на себе руки Уилла. Я почувствовала острую пульсацию между ног и вздохнула, отчего вздрогнула и проснулась. Ощущение внизу, хотя и не поддающееся моему контролю, резко прекратилось. Я была разочарована, но почувствовала облегчение, когда поняла, что я все еще в парке. Джексон притулился у меня за спиной и, судя по сопению, спал. Хотя поблизости никого не было, я все еще чувствовала, как горит мое лицо при воспоминании о сне. Мне хотелось запомнить больше, но это было невозможно. В парке было сумрачно и мрачно. Народу вокруг было мало, поэтому я решила пойти домой.

Едва я приоткрыла дверь, как Джексон, обгоняя меня, рванул вперед прямо к Уиллу, который опустился на колени, встречая его.

– Привет, дружище, что случилось с твоей шерстью? Что эта чертовка сотворила с тобой? – Продолжая ласкать Джексона, он разговаривал с ним. Немного помолчав, он посмотрел на меня и сказал: – Привет. – На его губах играла грустная и натянутая улыбка. Он, казалось, прислушивался к Богу, но ему не нравилось то, что он слышит.

– Привет, – тихо сказала я.

Встав, он взял гитару и бросил через спину: «До скорого», выходя за дверь.