Миланская роза

Сильвано стоял перед объективами телекамер, ослепленный вспышками фотоаппаратов. На него обрушился град вопросов. Какие бы сомнения ни терзали Санджорджо, он знал: ему удалось сотворить шедевр — самого себя. Он стоял в безупречном, строгом синем костюме. Весь облик прославленного модельера являл разительный контраст с его жизненной философией. А ответы его журналистам, его реплики могли повлиять на тиражи иллюстрированных журналов и рейтинг телепередач. Он блестяще исполнял роль главного героя. Санджи проигрывал перед публикой тщательно отработанный и всей жизнью выстраданный сценарий. Может, когда-нибудь ему и придется, подобно нищему слепцу, вымаливать расположение заклятых врагов, но сейчас настал момент реванша. Санджи хотел насладиться им сполна.

На него набросилась белокурая журналистка в очках, с круглым, как луна, лицом. Ее глаза за толстыми стеклами, свидетельствовавшими о сильной близорукости, горели ненавистью.

— Почему Лос-Анджелес? — спросила она.

— Потому что Лос-Анджелес значит Голливуд, — ответил Санджи своим звучным теплым баритоном.

— А почему Голливуд? — настаивала блондинка в очках.

— Голливуд — воплощение сказки. Своего рода перегонный куб, где плавятся улыбки, слезы и мечты. А Италия, как вам известно, питается хлебом и мечтами.

— А любовью? — прозвучал традиционный вопрос с явным намеком на склонности Санджорджо. — Вы влюблялись в актрису?

— Я восхищался многими кинозвездами. Мне нравятся многие актеры.

— Мужчины?

— С точки зрения физиологии, я бы сказал да.

— Это правда? — прищурив глаза за стеклами очков, вызывающе спросила журналистка.

— Вы — умная женщина и, без сомнения, знаете, что правда у каждого своя.

Лилиан и Галеаццо не сводили с Сильвано глаз, умоляя его сохранять выдержку.

— Мы принимаем за истину то, — продолжал Санджорджо, — что совпадает с нашими собственными представлениями. И поскольку вы считаете меня «голубым», который скрывает свои склонности под маской экстравагантности, я готов признать ваши убеждения.

— А вы не боитесь, что публичное признание может повредить вашей репутации? — с натянутой улыбкой спросила блондинка.

— Думаю, нет, — спокойно ответил Санджи. — Сикстинская капелла осталась великим творением и после того, как стало известно о сексуальных наклонностях ее творца.

— Вы выбрали хорошую компанию.

— В истории немало подобных примеров. Я выбрал один наугад.

— Вы говорите об этом с гордостью, — вмешалась молодая брюнетка, живая и привлекательная, с черными глазами и кудрями, словно сошедшая с экрана телевизора.

— Я говорю об этом спокойно. Не надо выдавать черное за белое. Это только унижает черное. Будь люди одинаковы, ими легко было бы управлять. Вот почему принято считать всякое отличие преступлением. Различие вызывает размышления и сравнения. Оно — своего рода протест. В результате система вынуждена пересматривать собственные нормы.

— А когда вы выбираете красивого мальчика, с которым хотите переспать, вы тоже руководствуетесь подобными благородными размышлениями? — издевательски произнесла блондинка.

— Нет, такие социологические изыски я приберегаю исключительно для того, чтобы давать дурацкие ответы на идиотские вопросы.

— Вам не кажется, что вы занимаетесь слишком многими вещами? — спросил молодой человек, видевший пару фильмов с Ричардом Гиром и теперь изо всех сил старавшийся походить на своего кумира.

— Вы имеете в виду продукцию, на которой стоит моя марка?

— Пожалуй, да.

Санджи немного помолчал, зажег сигарету.

— Хороший вопрос, — произнес он. — Общество ценит профессионалов. Тот, кто занимается всем подряд, настораживает. Он неудобен, им трудно манипулировать. Он может придумать коллекцию, создать город, включив его в систему. Он может уподобиться Творцу, в меру своих человеческих возможностей.

Ответ удался, и Санджи остался собой доволен.

— А когда вы обнаружили свои склонности? — настаивала блондинка, не желавшая отвязаться от модельера.

— В тот день, когда женщина попыталась меня грубо соблазнить, — ответил он, словно открывая ей великую тайну.

— И такая мелочь повлияла на вас? — спросила, улыбнувшись, блондинка.

Улыбка ее вовсе не украсила.

— Вы считаете это мелочью? — произнес Санджорджо. — Знаете, она очень походила на вас…

Галеаццо и Лилиан страшно перепугались, опасаясь последствий подобной реплики.

— А когда вы были маленьким, вы предпочитали играть с девочками или с мальчиками? — спросил журналист, видимо изучивший тесты в «умных» журналах.

— Играл я с девочками, — не задумываясь ответил Сильвано, — а распутничал с мальчиками. Я прославился своим умением вырезать платьица для кукол из тетрадных листов и старых газет. Я их сшивал красной ниточкой и украшал бантиками.

— Похоже, платьица определили вашу судьбу, — заметила хорошенькая брюнетка.

— Пожалуй, да, — согласился Санджи.

— Эксперты утверждают, что ваши последние коллекции не столь блестящи, — вмешалась блондинка, готовая ринуться в атаку.

— Когдя я делал первые шаги в мире моды, эксперты даже не хотели замечать, что Санджорджо существует. Однако вот он я, стою перед вами.

Блондинка наседала: