Миланская роза

Рауль не слушал друга. Он вел себя ласково и настойчиво, как ребенок, который во что бы то ни стало хочет добиться своего. Он был красив какой-то нежной, чуть порочной красотой.

— Я думал, умру за этот месяц, — капризно произнес Рауль. — А вчера в Ла Скала ты даже не пожелал поздороваться со мной…

— Мы же решили больше не встречаться, — сказал Санджорджо, но, судя по тону, он уже готов был уступить.

— Так отец решил, а я тут ни при чем, — сказал юноша.

— Я согласен с его решением, — заметил Санджи.

— Когда Всевышний приказывает, даже великий Санджорджо падает на колени, — поддел друга Рауль.

— Я это сделал для твоего блага! — с трудом сохраняя спокойствие, возразил Сильвано.

— Не надо цепляться за оправдания, — упрекнул его юноша и, прижимаясь к Санджи, добавил: — Я здесь, а остальное не имеет значения.

— Я дал слово.

Сильвано был из тех людей, что не любят нарушать данное слово.

— Моему отцу? — усмехнулся юноша.

Рауль был против решения отца, он лишь подчинился отцовской воле.

— Да, твоему отцу, — подтвердил Санджи.

У него перехватило дыхание, и он тщетно искал в себе силы, чтобы прогнать Рауля.

А юноша спокойно произнес:

— Риккардо Летициа внушает тебе страх. Ты его боишься…

Действительно, сын еще не встречал человека, который осмелился бы не подчиниться его отцу, Риккардо Летициа.

— Если я кого и боюсь, так это тебя, — произнес Сильвано с глубоким вздохом и поднялся с кресла.

— Ты говоришь правду? — прошептал Рауль, и горячая кровь запульсировала у него в висках.

— Да, я боюсь тебя, — повторил Санджи.

Присутствие Рауля сбивало его с толку, мешало рассуждать здраво. Он нервно зашагал к двери, словно собирался уходить, но вернулся и снова сел в кресло.

— И потом, я дал обещание, — напомнил Сильвано.

— У великого Риккардо Летициа хватает других забот, — прошептал Рауль.

Он соскользнул с ручки кресла, опустился на пол у ног Сильвано и положил голову на колени другу, ожидая, что тот погладит его по волосам. Когда Рауль был маленьким, мать часто ласкала так сына.

— Ты меня не спрашиваешь, где я все это время был, — произнес юноша, бросив жалобный взгляд на Санджи.

— Я знаю где, — ответил Сильвано. — Далеко от меня… И я так по тебе соскучился…

— И я тоже, — признался Рауль.

— Отец знает, что ты здесь?

— Рано или поздно кто-нибудь ему донесет… Тебя это огорчает?

Оба замолчали. В их душах воцарился мир и покой.

— Ты устал, — прошептал Рауль, вглядываясь в глаза друга.

— А ты похудел… и выглядишь нездоровым, — заботливо произнес Санджорджо.

Рауль не стал рассказывать Сильвано, что сбежал из психиатрической больницы в Лимбиате, куда его отправил отец с помощью одного из князей дель Форо, обратившись к не очень щепетильному судье и представив медицинское заключение врача, друга семьи Летициа. Согласно заключению Рауль представлял опасность для общества и для самого себя: порочные связи, злоупотребление алкоголем и наркотиками. Все это была ложь чистой воды. Мальчишкой Рауль пару раз курил с друзьями «травку», но очень быстро бросил, поскольку наркотики на него совершенно не действовали. Единственное порочащее репутацию семьи знакомство Рауля — это знакомство с Сильвано Санджорджо.

Санджи уступил юноше и лишь спросил:

— Почему ты вернулся?

— Потому что ты мне нужен, — ответил Рауль глухим голосом и подставил Сильвано губы для поцелуя.

Глава 10

Сильвано Санджорджо запер кабинет и поднялся на лифте в свою квартиру, на верхний этаж. Он прошел прямо в гардеробную, сел на мягкий пуфик и начал расстегивать пуговицы на рубашке. Он устал, и головная боль обручем сдавила лоб. Санджи уже принял две таблетки аспирина, но легче не стало. Сильвано попытался сделать массаж, которому его обучил специалист по шиацу. Он легко массировал пальцами виски, и ему вроде бы стало легче.

Санджи поднял взгляд к зеркалу и улыбнулся собственному отражению. Потом надул губы, поднял брови, оскалил зубы. Великий модельер строил гримасы тому идеальному образу, что создали из него журналисты, засыпав льстивыми эпитетами.

Сильвано был великолепно сложен. С его тонкого выразительного лица никогда не сходил загар, подчеркивавший небесно-голубой цвет глаз и слегка тронутые сединой волосы. Зеркало отражало красоту Санджи, но сам он улавливал в глубине своих глаз безумную жажду недостижимого. Черты его лица вдруг исказились: углубились глазные впадины, почерневшие от бессонницы, изменился разрез воспаленных глаз, исчез загар. Лицо Сильвано словно расслоилось, и ему предстала маска смерти, его собственной смерти. Санджи содрогнулся от ужаса, закрыл глаза и обхватил руками голову, подавляя желание завыть в полный голос.

Иногда, в минуты усталости, когда он терял веру в себя, его охватывал страх, страх превратиться в ничто. Только творчество давало ему утешение, смягчая приступы не поддающегося объяснению ужаса.

«Надо выпить», — решил Санджорджо.

Он прошел из гардеробной в гостиную, где строгую обстановку оживляли многочисленные декоративные растения.