Миланский тур на двоих

– Да. Деловая встреча. Она особенно это подчеркивала. Но я, дурак ревнивый, не захотел ее слушать. В меня словно бес вселился. Схватил ее и заявил, что никуда больше от себя не отпущу!

– И она вам врезала?

– От души, – потер макушку Геннадий. – Не понимаю, чем я так сильно ее обидел? Ведь я с самыми честными намерениями... С предложением руки и сердца... А она...

И он обреченно взмахнул рукой. Под руку ему попалась рюмка водки. Совершенно случайно, надо полагать! Ну, попалась и попалась. Геннадий взял ее и с прелестно рассеянным видом, словно не понимая, что делает, опрокинул в рот.

– Гена... Матушка сказала вам, куда именно направляется?

– Нет. Не знаю. Она сказала, что ее ждут. Что за ней уже приехали. И что я со своими глупостями совсем некстати!

– Кто приехал?

– Какой-то человек.

– Какой человек?

– Она сказала, что это дело всей ее жизни.

– Что?

– Дело всей ее жизни. Ну, или что-то в этом роде.

Было видно, что Гена не очень-то хорошо помнит, что произошло. Да и пьян он уже изрядно. Так что если что и помнил, то теперь благополучно забыл. Однако это была единственная зацепка, дающая возможность узнать, куда подевалась Альбина Валерьевна. И Тимур не желал сдаваться.

– Дело всей ее жизни, – пробормотал он. – Хм... Что же это такое может быть? И куда она уехала? Рустам, может быть, кто-то из ваших работников видел мою мать? Как она садилась в машину или уходила с кем-нибудь из вашего ресторана?

– Так ведь если бы знали, то уже давно сами бы сказали. А...

– Что?

– А впрочем, можно спросить тех, кого я не выпускал сегодня в зал. Поваров и уборщиц. Если вы покажете им фотографию вашей уважаемой мамы, они скажут, видели эту женщину выходящей из ресторана или нет.

Идея сработала отлично. То есть человек, который видел Альбину Валерьевну выходящей из ресторана рука об руку с высоким мужчиной, нашелся. Это была малость придурковатая мойщица посуды, рабочее место которой находилось возле окна. И в промежутках между работой баба глазела от нечего делать на задний двор ресторана.

Обычно ничего интересного там не происходило. Но сегодня тетка увидела Альбину Валерьевну и оторопела. Такая краля в их замызганном дворе! С ума сойти! Тетка с жадностью изучала прическу, обувку и одежду гостьи, прикидывая, сколько же такая может стоить.

– А тот мужчина, с которым вышла моя мать, как он выглядел? Во что был одет? Сколько ему было лет? Хотя бы примерно!

Увы, баба интересовалась только женской модой. По мужчине она скользнула взглядом лишь мельком. И теперь могла сказать, что он не из бедных. А на ногах у него красовались белые замшевые ботинки.

– По улицам-то в таких тапочках не походишь. Мигом ботиночки серыми станут. А после дождика еще и пятнами украсятся. Чтобы в таких тапках ходить, надо на машине ездить!

Несмотря на косноязычность, тетка выражалась неожиданно здраво. Действительно, подобная обувь предполагает наличие машины и определенного социального статуса, когда такие ботиночки вам будет чистить преданная домработница. А домработница – это тоже уже не просто так. Значит, у человека есть дом, который содержать ему одному не под силу.

– Или он просто женат на какой-нибудь влюбленной в него дуре, которая ему эти ботинки ежедневно и полирует! – презрительно бросила Оленька, чтобы всем сразу же стало ясно: она себя к этой категории жен ни в коем случае не причисляет.

И о том, что замшевую обувь полируют, а не чистят специальной мягкой щеткой, она тоже сказала специально. Чтобы все поняли, она и представления не имеет, как эту самую замшу чистят. В этом была вся Оля. Наверное, она при случае и чистила своему мужу ботинки, но знать об этом не следовало никому.

Нельзя сказать, что Оленька была так уж самолюбива. Просто у нее имелись определенные жизненные ценности. И пока Тимур обеспечивал ей их, все в их жизни шло мирно и гладко. Но стоило Тимуру оступиться, как Оленька начинала сильно нервничать. А нервничая, начинала очень громко и пронзительно разговаривать. Нет, не кричать, а именно разговаривать. Но говорила она так много и таким противным голосом, что лишний раз нервировать Оленьку никто даже и не пытался.

А сейчас Оленька разнервничалась.

– Твоя мать могла бы проявить и побольше такта в отношении своих гостей! – довольно громко произнесла она, обращаясь к мужу. – Все эти люди пришли к ней, принесли хорошие подарки, а она даже не попрощалась с ними по-человечески. Ушла с каким-то типом в белых ботинках! Умереть и не встать! Почти как в комедии!

– Оля, помолчи!

– Не затыкай мне рот! У нас свободная страна! И я имею такое же право голоса, как и ты! Хочу говорить, и буду говорить! И никто мне не помешает!

Одним словом, гости расходились поспешно, не дожидаясь возвращения Альбины Валерьевны. Скандал, который закатила своему мужу Оленька, был слышен даже на улице. И гости разбегались, вжимая головы в плечи, словно опасаясь, что пронзительный голос Оленьки перепилит им какую-нибудь жизненно важную часть тела. Например, шею.