Милашка

В детстве я смотрел советский мультик. Назывался он "Фильм, фильм, фильм..." Родители тогда жили дружно и заботились обо мне. Купили видеомагнитофон, приносили кассеты с записями. Они были большими и походили на книги... Так вот, о мультике. В нем смешно рассказывалось о съемках фильма. Мне нравился режиссер. В трудных ситуациях он багровел и бегал по потолку. Я смеялся и показывал на него пальцем. В финале мультика показывали премьеру. Съемочная группа сидет в фойе на скамье и трясется в ожидании реакции зрителей. Скамья под ними вибрирует...

Здесь было не так. Я сидел в кресле и смотрел фильм. Целиком я его не видел. С Кеей мы смотрели сцены с моим участием - и все. А сейчас действие захватило меня. Динамично сменялись кадры. Вот штрафники берут власть и призывают народ встать на защиту столицы. Ополченцы открывают двери складов и выводят из них бронеходы. К рубежу обороны торопливо тянут высоковольтные кабели... Люди, лица... Обреченность, но вместе с ней и решимость во взорах. И в грозовой атмосфере - неунывающий паренек. Он с охотой берется за любую работу. Помогает устанавливать рельсотрон, таскает ящики, варит старшим еду. Веселит бронеходчиц, сам постоянно улыбается.

Нет лозунгов и призывов, люди готовятся воевать. Они знают, что им не уцелеть. Великолепно сыграл Керг. Вот в доте разговаривает с партнером. Речь о Милашке.

Партнер: "У него в самом деле погибли мать и сестра?"

Керг: "Мать сдала его в детдом, не желала воспитывать мурима. Он ее никогда не знал".

Партнер: "Тогда почему он говорит о ней?"

Керг: "Ему хочется, чтоб была. У тебя ведь есть мать? Чем он хуже?"

Партнер: "Но это вранье! Ему надо сказать!"

Керг: "Говори сам! Я не буду".

Партнер: "Почему?"

Керг: "Потому что у нас с тобой есть, кого защищать. У нас дети и жены. У Милашки - никого. Он рос сиротой. На него всем было плевать - матери, власти, стране. Его морили голодом и унижали. Тем не менее, он здесь. А вот есть ли те, кто сломал ему судьбу? Те, кто звал нас вонючими муримами? Думаю, нет. Сейчас они сидят по домам и боятся высунуть нос. А он пришел за них умирать. Мне стыдно смотреть парню в глаза. А тебе?"

Партнер (смущенно): "Я ничего ему не скажу..."

Предпоследний эпизод. Смертельно раненый Керг шепчет Милашке: "Беги! Живи за нас!" Но Милашка кладет умирающего товарища на пол и встает к рельсотрону. Он видел, как упал бронеход Клейги, и теперь бьет по врагу. Один за другим валятся бронеходы врага. Милашка кричит: "Это вам за маму и сестру! За Клейгу!.." Неужели я это сыграл? Бронеход курумцев обходит дзот с тыла. Я не видел, как Кея это снимала.

- Сзади! - невольно шепчу я.

- Сзади! - внезапно начинают кричать в зале. - Оглянись!

Но Милашка посылает болванки вперед. Подобравшийся бронеход сует в дверь манипулятор. Экран заполняет ревущее пламя...

Разряд молнии выглядит иначе. Это я уговорил Кею снять огонь и придумал, как его изобразить. Набрал горючей жидкости в автомобильный насос и выдавил ее в дзот. Ассистент поджег факелом. Я знаю, как это снимали. Но сейчас меня трясет...

В дефиле врываются бронеходы Сахья. Стальная лавина несется к врагу, и тот трусливо бежит. Сахья догоняют их, бьют молниями в спины. Бронеходы курумцев падают один за другим. В зале радостно вопят зрители. Крупный план. У поверженного на землю бронехода отползает в сторону задняя дверь с нарисованным на ней сердечком. Наружу выбирается Клейга. Комбинезон ее порван, лицо ее перепачкано. Она встает и скользит взглядом по склонам холмов. Они усеяны поверженными бронеходами врага. Возле одного из дотов их особенно много. Взгляд Клейги застывает на амбразуре. Из нее сочится сизый дым. Лицо Клейги перекашивает гримаса.

- Милашка... - шепчет она.

Финальный эпизод: Клейга у мемориала. В руках у нее букетик цветов. Она кладет его монументу и выпрямляется.

- Прости нас, Милашка!

По ее щеке катится слеза. Как Кея убедила ее заплакать? Наверное, пригрозила не заплатить... Но сейчас я верю даже Клейге. Камера скользит вверх, и огромное небо заполняет экран. По нему бегут титры: "Воинам и ополченцам, женщинам и мужчинам, павшим в битве за Родину, посвящается этот фильм. Мы помним вас!". Мне знакомы эти слова. Это я их сочинил.

В зале загорается свет. Я сижу в боковой ложе. Перегнувшись через барьер, смотрю в зал. Подо мной плачет женщина. Рядом вытирает слезы мужчина. Вот он спрятал платок и ударил в ладоши. Один робкий хлопок, второй, третий... Аплодисменты перерастают в овацию, люди встают.

Я смотрю на Кею. У нее бледное лицо и закушенная губа. Перекрикивая овацию, кричу ей:

- Ты гений!

Радостно улыбнувшись, она жмет мне руку. Набегает группа и начинает нас обнимать. Почему-то нас двоих. Овация не смолкает. На сцену перед экраном выходит директор студии. Это статная и красивая женщина. Она поднимает руку. Но в ответ хлопают еще громче. Женщина смеется и машет руками, дескать, сильней! Аплодисменты начинают стихать.

- Приглашаю на сцену съемочную группу фильма! - говорит директор.