Милашка

Но у нее был определенный выбор, а у меня нет. Что я мог сделать в этой ситуации? Сообщить, что работа сделана, а самому убраться из этого города ко всем чертям? Не лучший выход из положения. Не исключено, что при определенных обстоятельствах мне еще придется приехать в Аргентину. Может быть, даже навсегда. Было бы глупо сжигать за собой мосты. А самое главное — хотелось еще немного пожить, причем без оглядки по сторонам. Если я доложил бы боссу, что работа в принципе невыполнима, то он нашел бы кого-нибудь другого, и эта женщина все равно погибла бы. Заодно убрали бы и меня. Причем быстро и без колебаний. Кому нужны свидетели? Нет, я такой, какой есть, и ничего тут не поделаешь. Что я могу изменить в этом ужасном мире? Ровным счетом ничего. Черт возьми, никогда не думал, что перестать убивать по найму так же сложно, как и начать. Когда-то, покидая родину, я думал, что навсегда избавлюсь от мерзкого ощущения вины за свои поступки, но этого не произошло. Мне всегда удавалось перекладывать ответственность на тех политиков, которые не оставляли меня без работы. Но с каждым годом делать это становится все труднее.

Я еще раз вздохнул и посмотрел в прицел. Пора. Опустившись на колени, я взял с подоконника телефонную трубку и набрал ее номер. Черт возьми, что со мной происходит, что я делаю, когда все это кончится? Мне и раньше приходилось слышать голос человека незадолго до рокового выстрела, но никогда не было такого гнусного ощущения безысходности, обреченности. Что же делать? Может быть, перенести на другой раз? Какой ужас! Неужели я начинаю утрачивать с таким трудом наработанные профессиональные качества?

Все остальное произошло по инерции. Услышав ее голос, я нажал на курок, а потом целую минуту сидел неподвижно, протирая внезапно увлажнившиеся глаза и думая о том, что пора, видимо, подводить черту. Всему свое время, как говорится. Собрав снаряжение, я впервые в жизни уходил с места работы без приятного некогда чувства профессиональной гордости за свое мастерство.

Глава 27 ГРЕЙС

Он сказал, что вынужден отлучиться по делам на несколько дней. Работа. Не знаю, в чем она заключается, но очень интересно, вспоминает ли он обо мне.

Господи, опять я об одном и том же.

Глава 28 СЭМ

Вернувшись в Нью-Йорк, я занялся любимым делом — наблюдением за Грейс. Я не сводил с нее глаз, когда она шла по улице, сидела рядом со мной в театре или на концерте… Самое странное, что подобное занятие вызывало в моей душе отнюдь не свойственные мне противоречивые чувства. С одной стороны, я не мог не ощущать себя старым, изрядно потрепанным жизнью человеком, а с другой — иногда мне казалось, что я стал моложе и даже как-то возродился душой и телом. Более того, расхаживая по комнате, осваивая новейшие образцы оружия, читая книгу или даже стоя у плиты, я стал замечать, что все чаще и чаще думаю о ней, вспоминаю ее выражение лица, ее глаза, жесты и манеру поведения. После потрясения, испытанного некоторое время назад в Аргентине, я решил сделать перерыв и не подписывать пока никаких контрактов. Впервые в жизни я ощутил потребность передохнуть, собраться с мыслями, проанализировать свои чувства. Вероятно, настал тот самый момент, который бывает в жизни каждого человека, когда надо остановиться и оглянуться, чтобы хоть как-то определиться со своим будущим.

Порой мне очень хотелось пригласить ее к себе, угостить чем-нибудь вкусным и приятно пообщаться, но я знал — это так или иначе закончится в постели, что было бы нарушением нашего пресловутого договора. Я очень уважал ее чувства и не хотел торопить события. Я был готов держаться ровно столько, насколько хватит сил.

Я видел, что Грейс очень сдержана со мной. Она тоже, вероятно, испытывала некий дискомфорт, связанный с терзавшими душу сомнениями. С одной стороны, она по-прежнему не задавала мне никаких вопросов о моем прошлом, а с другой — не могла не замечать, что я не очень-то спешу с откровениями. По вполне понятным причинам я никогда в жизни не раскрывал душу посторонним людям. Во-первых, в этом не было надобности, а во-вторых, не был уверен, что меня поймут. Грейс впервые подарила мне такую надежду, но я не любил поспешных решений. Цена ошибки невероятно высока. Если я испугаю ее, то для меня это обернется катастрофой. У меня уже не было никаких сомнений в том, что я полюбил ее и, похоже, мог бы рассчитывать на взаимность. Но как она поведет себя, узнав обо мне всю правду? Мы были равны только в том, что каждый имел в своем послужном списке по нескольку жертв. Но одно дело — убить человека, что называется, под горячую руку, и совершенно другое — спланировать и осуществить убийство с целью заработать себе на жизнь. Не думаю, что она была готова так просто принять мои объяснения на этот счет. Однако надежда все же оставалась, так как в наших взаимоотношениях было одно бесспорное достоинство — честность и полное бескорыстие.