Милашка для грубияна

— У тебя хоть были нормальные родители, — зачем-то говорю. Наверное, теперь моя очередь выговориться, потому что тоже накипело. — Пусть не долго, но были. С какой нежностью ты говоришь о маме.

— Давно не виделись? — задает вопрос и сморит на меня в упор.

— Последний раз четыре года назад, — тяжело вздыхаю, теперь уже сама пододвигая стакан. — Одногруппница замуж за итальянца выходила, пригласила на свадьбу нас с девчонками. Встретились в кафе, как чужие люди, — Артем наливает водки в стакан, и я первая залпом выпиваю. — Ее даже не интересовало, где я остановилась и надолго ли приехала. Сама не знаю, зачем ей звонила и просила о встрече. В детстве хоть была бабушка, мамы подруг, учительница русского языка и девчонки, которые всегда поддерживали. А потом — одиночество и попытки выжить самостоятельно. Даже мамой ее назвать иногда язык не поворачивается. Просто чужая женщина, которая меня родила.

— Не знаю, что и сказать, — смотрит на меня сочувствующе. — Я про тебя информацию собирал, знал, что мать за границей, но даже не предполагал, как обстоят дела на самом деле.

— Ну ее, не хочу больше о ней говорить, — киваю отрицательно головой, прогоняя плохие мысли. — Дарина всегда утверждает, что во всем надо искать плюсы. Если бы мама меня не бросила, я бы, может, и не добилась ничего в этой жизни.

— Я знаю только одну девушку с таким редким именем в нашем городе, — Артем смотрит на меня заинтересованно. — Дарина Громова, следачка из городской прокуратуры. Лично не знаком, видел мельком пару раз, но Пашке нервы помотала. У них огромная «любовь» друг к дружке. Сколько раз она грозилась его посадить!

— Вишневский, в прокуратуре уже несколько лет как нет следователей. Она — помощник прокурора, — усмехаюсь в ответ. — И моя лучшая подруга, — добавляю негромко. — Грозиться посадить — это её любимая фраза.

— Не гони! — его глаза округляются. — Громова — твоя лучшая подруга? — киваю утвердительно в ответ. — Вот это новость! Знаю, что в прокуратуре нет следователей, называю по-старинке.

— Да, мы тоже дразним ее так постоянно, чтобы позлить. Хотя в последнее время она перестала реагировать на слово «следачка», — делаю паузу. — Нормальная она, что бы ты о ней ни думал. И кстати, придется вам с ней познакомиться.

— Ни за что, — усмехается. — Она же монстр в юбке!

— Не люблю, когда говорят гадости о моих подругах, — предупреждаю строго. — Твой Балабанов, кстати, тот еще жулик.

— Пашка? — поднимает обе брови вверх. — Да он мухи не обидит, ты что! Самый добрый и веселый человек на свете.

— Ага, добрый, как же, — смеюсь в ответ. — Если только, когда спит зубами к стенке. И то, я бы еще поспорила.

— Вот в гости приедет, познакомлю вас обязательно.

— Сплю и вижу, как бы стать лучшей подружкой Балабанова.

Артем улыбается, а я очень рада, что разговор перешел в такое русло. Не могу на него смотреть страдающего, прямо сердце разрывается на части от жалости к нему. Пусть уж лучше шутит про Дарину с Балабановым, чем сидит поникший и водку пьет тоннами.

— За вчерашнее прости, — меняет тему, и снова этот серьезный взгляд, прожигающий насквозь. — Я не смог, хоть и не сдержался.

— Тогда с тебя бонус, — Артем сморит удивленно, а я наклоняюсь немного корпусом к нему поближе. — Дашь покататься на своем спорткаре два раза.

— Могу даже три, — усмехается, — если тебе это доставит удовольствие.

— Ловлю на слове, Вишневский, — тычу в него пальцем. — За язык никто не тянул. Только ты рядом сидишь, как и договаривались.

— Точно водить умеешь? — прищуривает один глаз.

— Вот заодно и проверишь.

Снова возникает пауза, на протяжении которой мы смотрит пристально друг другу в глаза, не пытаясь ничего сказать. Да и не надо ничего говорить, и так все понятно без слов.

— Тебе лучше пойти отдохнуть, — Артем первый прерывает затянувшееся молчание.

— А ты?

— А я еще немного тут посижу в одиночестве. Только не обижайся.

— Много не пей, — спрыгиваю со стола. Нет у меня сейчас желания с ним пререкаться, а обижаться, так и подавно. — А то завтра с утра будет голова болеть, — наклоняюсь к нему. — И я буду переживать.

Он резко отталкивается ногами об пол, подъезжая на кресле ближе ко мне. Раздвигает ноги, чтобы мне было удобнее, и прижимается лицом к животу, обхватывая руками меня за талию.

Сердце от таких нежных прикосновений делает скачок вверх, а из груди вырывается тяжелый вздох. И я… обхватываю его руками за голову, прижимая к себе теснее. Это самое правильное, что я могу сейчас сделать.

— Катя, — шепчет Артем. — Как же мне хреново.

А у меня на глазах выступают слезы. Не знаю, как ему помочь. Наклоняюсь, и прижимаюсь щекой к его голове. Волосы приятно щекочут кожу, а я вдыхаю мужской аромат. Самый прекрасный в мире. Так приятно просто стоять и держать его в объятиях.

Время замирает. И кажется, что мы только вдвоем во всей вселенной. И никто не хочет первым разжать руки и отпустить второго на свободу. Это так естественно — просто побыть вместе, ничего не делая и не произнося ни звука.

— Завтра отпустит, — говорю тихо. — Надо просто пережить эту ночь.