Милашка для грубияна

— Да не было там ничего такого, из-за чего можно сделать сенсацию. Журналюги, — он по очереди смотрит на нас со Степой и краснеет, — перекрутили всё на свой манер. Черт, даже неудобно как-то.

— Неудобно спать на потолке, одеяло падает, — как же меня сегодня достали все своим нытьем и хождением вокруг да около. — Рассказывай, не томи.

— Губернаторский сынок нажрался, — вздыхает тяжело Костик. — Начал ко всем приставать.

— Как он вообще туда попал? — нагло перебиваю речь дизайнера. — Насколько мне известно, он не входит в ближайший круг общения Артема Вишневского.

Господи, за что мне такие мучения на больную голову? Не хочу ничего знать, слышать и видеть. Как же меня все достали сегодня.

— С кем-то пришел, точно не знаю, но могу поспрашивать.

— Не надо, — вздыхаю. Интересно, мы дойдем сегодня до главного или нет? — Пришел, нажрался, дальше.

— Пашка Балабанов пришел с девушкой. Это…

— Я знаю, кто такой Павел Балабанов. Лучший друг Артема, но они вроде в ссоре? — хмурю лоб.

— В ресторане обнимались, видимо, помирились. Короче, девушка стояла одна, а Владик, это сын губернатора, — Костик зачем-то смотрит в мою сторону, а я стону. Когда же он родит-то хоть что-то интересное? — Начал хватать ее за руки. После чего полез обниматься и, — парень запнулся, глядя на меня несчастными глазами.

— И? — поднимаю обе брови вверх.

— И начал лапать за ляжки прямо посреди банкетного зала, задирая платье, — Костик покрывается пунцовой краской и отводит глаза в сторону.

— Какой нахал, — киваю головой из стороны в сторону, крутясь в кресле.

— Между прочим, не смешно, — вспыхивает дизайнер. — Я бы на месте Вишневского еще и не так бы его отделал. Все стояли и смотрели на это шоу, как на обезьян в зоопарке, когда они голую задницу показывают.

— Другого я от этой публики и не ожидала, — усмехаюсь. — То есть Артемка у нас рыцарь благородный, — стучу пальцами по столешнице. — А мы, журналюги проклятые, клевещем на бедного парня. Кстати, а где сам Балабанов был?

— В туалете, — зло бурчит Костик.

— Мог бы и даму с собой взять, — подмигиваю Степану, а тот в ответ улыбается, оценив мою шутку.

Мало, кто ценит мой юмор, иногда черный, иногда совсем не смешной, но Степан уже привык к моим шуточкам, поэтому всегда готов поддержать.

— Я так понимаю, — Костик смотрит, как мы улыбаемся, — ты тоже будешь все перекручивать?

— Предлагаешь написать правду? — смотрю на Константина и поражаюсь чужой наивности. Вроде, взрослый мальчик, а ведет себя как двухлетний ребенок. Он молчит, а я продолжаю: — Дело в том, мой милый друг, мне в этом журнале как раз платят за то, чтобы правду никто не узнал. Точнее, чтобы читатели пребывали под впечатлением от поступков нашего славного грубияна.

— Понятно, — Костик встает со своего места. — Рейтинги важнее. Завтра фотки будут у главреда, — не глядя на меня, разворачивается и выходит из кабинета.

— Обиделся, — Степка провожает взглядом уход паренька. — Зря ты так с ним.

— Пора уже взрослеть и снять, наконец-то, розовые очки, — встаю с кресла. — Не переживай, к завтрашнему дню отойдет, — беру сумку и направляюсь к выходу. — До девяти утра меня не беспокоить, — посылаю Степке воздушный поцелуй и выплываю в коридор.

До нашего кафе идти пешком минут пятнадцать, и я решаюсь пройтись и немного подумать. Конечно, Степан прав, и я зря обидела Костика. Но нельзя же быть таким наивным в тридцать лет или около того. Давно пора принять жестокие реалии окружающего мира, тем более, если ты мужик. Да и стервозность является неотъемлемой частью моего скверного характера, и тут уж, как говорится, ничего не попишешь.

Ладно, переживет, завтра уже будет улыбаться и снова меня подкалывать. Что-что, а Костик быстро отходит, а то бы уже давно уволился после постоянных нападений нашего шефа.

Анька восседает за столиком на уличной площадке в гордом одиночестве, попивая чай. Слава Богу, похолодало, а то совсем уже замучила эта жара. А сегодня только первое августа, еще почти пол лета впереди. Увидев меня, девушка улыбается и машет рукой.

— Привет, поближе, — говорю, подходя к ней и целуя в щеку. Своеобразный ритуал, как, в принципе, у всех девчонок. — Давно ждешь?

— Минут десять, — улыбается Анька. — Слушай, вот скажи мне, нерадивой, как можно так офигительно выглядеть с бодуна?

Я смеюсь, потому что только Анна со своей непосредственностью может отпускать искренние комплименты. Мы дружим давно, еще со школы. Даже не помню, чтобы когда-то с ней ссорились. С Дариной другое дело, у нее характер еще хуже, чем у меня. В детстве, бывало, даже за волосы друг друга тягали, а Анька вечно нас разнимала. Сейчас об этом вспоминаем со смехом.