Милашка (СИ)

— Все в порядке…

— Я знаю, что виноват и… и я готов понести наказание.

Прежде чем Юнхо смог ответить, его адвокат сделал к парню несколько шагов.

— Вам, господин Ким, еще ничего не предъявили, не спешите на нары. Я, конечно, толком еще не знаком с делом, но у вас большие шансы выехать по «малолетке». К тому же это первое нарушение закона с вашей стороны. И статус сироты поможет, надавим на жалость, так сказать.

— А тетя?

— Сейчас возьмем с нее письменную отказную и оформим опекунство. Без проблем.

— А может, когда все закончится, подать на нее иск за клевету? — щелкнул пальцами Чон. — Она его в гомосексуализме обвиняла, в частности в связях с моим дядей.

Юрист удивленно приподнял бровь, взглянул на Джеджуна. Тот едва начал возвращаться к нормальному цвету кожи, вновь покрылся румянцем.

— Сложновато, конечно. Нужно будет пройти медицинское обследование, но даже со всеми справками максимум что можно будет выдавить, это возмещение морального ущерба.

— Не надо! — громче, чем нужно, воскликнул Джеджун.

— Уверен? Или дело в другом? — юрист неопределенно пожал плечами, мол, боишься, что в кабинете проктолога всплывет правда.

— С ума сошел? — рассмеялся Юнхо, успокаивающе положив ладонь на плечо Кима. — Джеджун конечно симпатичный малый, но ты перегибаешь.

— Я не хочу… н-ничего… от нее, — заикаясь от смущения и злости на незнакомого мужика, выдавил из себя Дже.

— Как знаете.

— Пойдем разыщем эту бабу.

— Угу.

Юнхо неожиданно провел ладонью по волосам Дже, взлохматил.

— Все будет хорошо, Милашка.

У Дже при этих словах сердце застучало с бешеной скоростью. Адвокат оглянулся на пороге.

— В наше отсутствие если нагрянут представители закона, молчите, — а потом перевел невозмутимый взгляд на Чона. — Как ты его назвал?

Ветеринар не стал размениваться на комментарии, молча вытолкал приятеля в коридор. Оставшись в одиночестве, Джеджун прикрыл глаза и выдохнул. В груди отозвалось болью — ребра потихоньку срастались сами, а вот прооперированное легкое давало о себе знать довольно часто. Юнхо назвал милым. Нет, не так. «Милашка». Именно так, именно это глупое прозвище. Старый Чхве спьяну придумал его, чтобы подшутить, но стоило мужчине произнести его, как слово обрело серьезность. Или Киму только показалось, точнее, хотелось так думать? Джеджун никогда не испытывал ничего подобного, и был растерян. Особенно от осознания того, что ему нравится мужчина. Видимо, не так уж и неправа была тетя, называя его выблядком без стыда и совести, идущего по стопам матери.

Легкая улыбка, появившаяся было на его губах, растаяла. Ему столько раз говорили, какой потаскухой была мама, словно бы эта была его вина, и сейчас неловкость, возникавшая при этом, вернулась. В голове появились отзвуки омерзительных слов, нелестные эпитеты и издевательский смех, что вызвало стыд. Тот самый, из-за которого мучительно плакал ночами. В желудке появился неприятный холодок, увеличивающийся по мере того, как больше и больше погружался в воспоминания Джеджун. Он не помнил мать, слишком маленький был, но детские годы напоминали бесконечный ночной кошмар, затягивающий его подобно болоту.

— … Эй, алло, просыпаемся!

Джеджун вздрогнул. Кажется, витая в облаках, он действительно задремал. Распахнув глаза, парень оглядел две мрачные физиономии напротив. Следователь с помощником устроились на стульях, рядом сидел и адвокат.

— Начнем, пожалуй.

— Нужно дождаться опекуна.

Кима пробрала дрожь — так сейчас будет допрос? Он не готов. Может, сослаться на плохое самочувствие? Пока он лихорадочно думал, что бы такого сказать, в палату вошел Юнхо. В руке у него был стакан с чаем.

— Вот, глотни, — мужчина аккуратно напоил Джеджуна, занял место у подоконника.

— А где дед Чхве?

— Я за него, — улыбнулся мужчина. — Ему по состоянию здоровья нельзя было вверять такую ответственность, так что я оформил опекунство на себя.

Дже почувствовал, как на глаза начали наворачиваться слезы. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Наверное, ветеринар шутит. Но тот кивнул полицейским, и посыпались вопросы. Джеджун жутко нервничал, часто его голос начинал дрожать или истончался до еле слышимого писка. Он и не думал врать, рассказывал предельно честно, где и как познакомился с теми бандитами, как согласился держаться у себя в сарае наркотики.

— Вы пробовали их?

— Нет.

— Да ну?! Совсем? — прищурился следователь недоверчиво и как-то издевательски.

— Я ведь сказал, что не пробовал!

— Не повышайте на меня голос, молодой человек.

— Это ведь легко выяснить, — влез юрист. — Возьмем на анализ волосы моего подопечного и дело с концом.

Дже кивнул, поджав губы. Он совершенно не понимал, почему этот следователь относится к нему столь враждебно. Он никого не зарезал, никого не изнасиловал, почему на него пытаются повесить всю эту грязь?

— Значит, вы подтверждаете, что с самого начала знали, что в коробке наркотики?

— Да, я знал, что там.

— Почему вы не доложили в полицию?

— Потому что… — Джеджун облизал губы, понимая, что ответ будет звучать совсем неприятно, — потому…

— Скажи, как есть, — подсказал ему Юнхо мягко.