Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения

Красавец мужчина все продумал до мелочей – записался на самое последнее время, так что отступать ей было некуда, – в любом случае мог предложить просто подвезти домой. У него был огромный черный автомобиль, «как автобус!» – говорила потом Машка. На кофе поехали в ближайшую забегаловку, Маша сама предложила, а потом жалела – наверняка выбор кавалера оказался бы более респектабельным. Поговорили о жизни, о политике. Желая произвести впечатление, Машка загадочно и скромно молчала, кокетливо опустив голову и улыбаясь, помешивая кофе, а потом поигрывая запечатанной зубочисткой. На следующее свидание они должны были ехать в кино. «В кино, бля, в кино, а не к нему на хату!» Но примерно за час до назначенного времени, когда Машка достригала последнего клиента, в парикмахерскую зашла женщина невысокого роста, лет примерно тридцати пяти, полноватая, в розовом пальто и красной шляпке. Выйдя в центр зала, она с явной неприязнью стала осматриваться. Народу в этот день было немного, из шести кресел было занято только два – Машкино и тети Жени. Тетя Женя последнее время сильно страдала от диабета, ей вообще нельзя было работать там, где весь день на ногах. Еще ей нельзя было рожать – потому что, во-первых, возраст, во-вторых, диабет. Еще ей нельзя было курить, на что она, выпятив нижнюю губу, говорила: «и жить тоже мне нельзя».

– Женщина, вам чего? – уставшим голосом спросила тетя Женя. В дверях появилась девочка-администратор, которую тоже интересовал этот вопрос, так как посетительница в розовом пальто промчалась мимо нее с воинствующим видом, даже не приостановившись, и чуть не сбила декоративную керамическую кошку с длинной шеей, что сидела на полу в фойе.

– Ну что, шалава, думаешь, в этой жизни все так просто дается?! – взревела посетительница, набрасываясь на Машку. Вооруженная ножницами и металлической расческой с длинной острой ручкой, та молча пятилась, с досадой думая, что кино сегодня вряд ли получится.

– Женщина, успокойтесь, я сейчас вызову милицию!

– А вот на тебе! Сука! – торжествующим басом сказала посетительница, выдавливая что-то остро пахнущее на Машку, та завизжала, замахиваясь ножницами, клиенты повскакивали со своих кресел, тетя Женя бросилась разнимать, но схватилась за сердце, а женщины, рыча и матерясь, повалились на пол, и рядом, придавая действу вид некоторой улично-базарной театральности, стояла, чуть покосившись набок, примятая с одного бока красная шляпка.

Так с интимными прическами у Машки не сложилось – просмотрев видеозапись, сделанную охранной камерой, хозяйка салона была крайне огорчена и Машку уволила, хотя именно в записи было четко видно, что Машка лишь оборонялась и даже ни разу не поцарапала гостью своими ножницами (из-за чего та потом очень расстроилась, так как ходила в больницу снимать побои, нанесенные в парикмахерской, а побоев никто не обнаружил). Машкиному же заявлению хода никто не дал: конечно, сказались связи несостоявшегося кавалера, а ей самой ведь пришлось почти под мальчика постричься, так как резко пахнущим веществом оказался клей «Момент», она еще долго хранила покрученный тюбик с отпечатками пальцев, надеясь на торжество справедливости.

– Ты не расстраивайся, – мрачно кивали ей подруги, – вот переспали бы вы с ним, и оказалось бы, что он импотент.

– И что он воняет.

– Я тебе больше скажу, что у него грибок, лишай на жопе.

– Как у павиана, – хихикала, веселея, Машка. Ей, по сути, для хорошего настроения нужно было совсем немного.

Устроиться на работу было непросто – в хорошие дорогие салоны ее не брали из-за простецкой внешности, гыгыкающего суржика и общего непрезентабельного впечатления, а в мелкие, открывшиеся в бывших квартирках на первых этажах хрущевок на массивах, ей самой не хотелось. В итоге пришлось идти в настоящий гадюшник, устроенный в переоборудованном вагончике, что шлепнули прямо на перекрестке выложенных бетонной плиткой дорожек, среди грязи и мусора, в окружении панельных многоэтажек, недалеко от леса и самого дешевого в городе рынка, а мужская стрижка стоила там 20 гривен. «Да таких цен во всем городе нет, да в самом вонючем пригороде, в Боярке любой мужская стрижка от!.. – Машка, делясь впечатлениями с подругами, поднимала два пальца с зажатой между ними сигаретой. – От, девочки, 35 гривен! А тут позорище просто какое-то». Работало их там всего два мастера и маникюрша. Все были какие-то унылые, пришибленные, и если Машку кто-то ранее смел упрекнуть в непрезентабельности, то тут она, конечно, блистала – в своих узких брюках на бедрах, в остроносых белых сапожках со стразиками, накрашенная, с акриловыми ногтями, которые, уже устала отвечать, работе совершенно не мешали.