Мили до тебя

Искусанный до крови палец саднил, но, игнорируя боль, я, нервно раскачиваясь, сидела на кровати и гипнотизировала надорванный кусок обоев. По щеке медленно стекала слеза, а в горле жгло. Мне надо было сделать выбор. Спасти свободу Рона и потерять его любовь или не спасти, но всё равно потерять. Выбор без выбора.

Чтобы я не сделала, нам не быть вместе. А смогла бы я принять такое спасение? Захотела бы, чтобы ради меня он сделал то же самое? Хотя… Он и так спасал меня, не зная, что потребуется взамен. Я знаю. И иду на это осознанно. Он не поймёт того, что я собираюсь сделать. Не простит. Проклянёт. Но я иначе не могу. Буду ненавидеть себя до конца жизни, если не помогу ему. Я хотела загладить свою вину перед ним за то, что скрыла сына. Она разрывала меня на части и разъедала всё внутри. Он не должен попасть в тюрьму. Он не должен. Он не виноват. Я знаю это. И я не прощу себе, если не попытаюсь спасти его. Ради нас.

Переведя взгляд на свои пальцы, я вдруг поняла. Так отчётливо и ясно. Он не мой. И никогда им не был. Ничего, что доказывало, что я принадлежу кому-то, нужна кому-то или кто-то просто по мне скучал.

Глубоко вдохнув, успокаивая дрожащее тело и душу, подошла к шкафу. Вытянула старое выцвевшее платье, хотелось стать невидимой, невесомой, растворится в воздухе. Тело то и дело прошибал холодный пот бессилия и безысходности. Быстрыми, рваными движениями начала снимать ненавистное платье с вешалки, но пальцы не слушались.

То и дело вешалка цеплялась крючком то за нитки, то за пройму. Злясь на платье и на весь свет, с усилием вытолкнула вешалку через другой край. Но, не удержав, та с грохотом упала на пол прямо мне на ногу. Скривившись от боли, отбросила платье в сторону и опустилась на пол, сжимая от боли ногу.

 Вешалка стала спусковым крючком, выстреливающим в мою боль яд и слёзы. Обхватив руками колени, сжавшись в один комок, зарыдала. Выкупать свободу одного человека, отдавая тело другому. Тому, кто хочет посмеяться. Унизить. Уничтожить. Раздавить.

Перерезать струны, оставляя лишь кровавые следы на душе. Все внутренности выворачивались от ощущения, как эти ненавистные пальцы будут трогать меня, прикасаться к коже. Но я уже приняла это решение. Я пойду и сделаю то, что он хочет. Пускай буду ненавидеть себя за это. Пускай Рон не поймёт меня. Пускай возненавидит. Пускай прогонит. Пускай... останется с женой. Но живой, здоровый и на свободе.

Дотянувшись до платья, кое-как натянула его на себя, собрала волосы в небрежный хвост, и, не глядя на себя в зеркало, вышла из комнаты. Не обращая внимания, кто со мной здоровался, механически кивала головой в ответ. Пошла не по хорошей асфальтированной дорожке, а по тропинке в обход корпусов. Тянула время, надеясь на какой-то знак свыше или помощь, чтобы понять, что я делаю правильно.

Как бы я не пыталась замедлить время, отодвинуть момент расплаты, показался штаб. Грудь стянуло колючей проволокой. Невозможно сделать и маленький вдох, а любая попытка отдавалась тысячами невидимых болезненных уколов. Сердце трепыхалось, словно заточенная в клетку птица. Пыталось вырваться наружу, причиняя ещё большую боль. Тише. Надо только принять. Смириться. Проглотить тупую боль.

Занесла сжатый кулак, чтобы постучать, но замерла в паре сантиметров от двери. Потом уже ничего не изменишь и вернёшь. Потеряешь себя. Но подаришь свободу другому. Как это сделал он для меня. Я просто возвращаю ему.

Выдохнув сделала три уверенных стука в дверь.

66 миль над землёй. Эмили

Всё как в тумане. Омерзительные пальцы касаются кожи на бедре, поднимая подол платья. Зажимаю до боли губу, зажмуриваясь, чтобы не разрыдаться. Но слезы предательски начинают катиться из глаз, когда продаю себя взамен этих чёртовых документов.

Противно от самой себя, что так легко сдалась. Зажатая в рамки времени, так и не нашла другой выход. Не смогла защитить и сберечь любовь. Растоптала и оторвала от себя сердце. Навсегда оставила его тут. В этом дне.

Дне, когда изменила ему. Намеренно пошла на это. Горло душит от тошнотворных движений во мне. Дэйв что-то шепчет. Предлагает остаться с ним, утверждая, что Рону я больше не нужна. Знаю. Душу рвёт от этого на куски, превращая во тьму. Но я молчу, позволяю дальше касаться и гладить меня. Терплю поглаживания, представляя, что это просто сон. Кошмар, который скоро закончится. Назад всё равно пути нет. Хотя и будущего тоже нет. У меня. У нас. У нашей семьи. Предала не только себя, но и сына. Нашего сына. Прикрываю глаза, молясь, чтобы это скорее закончилось. Знаю, что Дэйв счастлив своей победе над ним.

Опустошённая и разрушенная покидала его кабинет. Руки жгла папка с компроматом. Дэйв сразу же отдал её. А сам принялся за свою часть уговора. Только теперь осознала, насколько сильно ненавижу себя, презираю и хочу умереть. Чтобы не смотреть в глаза. Не говорить. Исчезнуть, чтобы про меня все забыли. Вычеркнули из жизни. Не говорили и не осуждали.