Милинери

– Нет… точнее, не только из-за нее. Не могу больше сидеть в сторонке, когда другие, даже девушки, сражаются за Отечество. Пойми, я военный и мое место там, ни на что другое не гожусь.

– А как же мы? Родители, я, Петя? Он только тебя и слушается.

– Родителям все объяснишь сама, не хочу слез. А Петька еще, чего доброго, увяжется за мной. Что ему там делать, неумехе? Подстрелят в первом же бою. Ты вот что… найди недорогую съемную квартиру, подальше от набережной, а адрес оставь хозяйке постоялого двора, она наш человек. При случае навещу вас, постараюсь передавать с оказией деньги, письма. А ты работу поищи и брата к делу пристрой, пусть привыкает заботиться о семье, чтобы на дурь времени не оставалось. В Ялте сейчас более-менее безопасно, поживите пока, а дальше видно будет, что делать. Разузнай в порту, как можно выбраться в Европу, подготовьтесь к отплытию. Ну, все, мне пора, сестренка. Храни тебя Господь.

Николай порывисто обнял сестру, перекрестил ее и быстро вышел, она и ответить не успела. Соня распахнула окно. Занималось серенькое ветреное утро. Маленький обоз покидал постоялый двор. Она смотрела вслед брату, стараясь прогнать тревожные мысли.

На первый взгляд казалось, что Ялта живет прежней жизнью курортного городка. Так же гуляли по набережной нарядные дамочки под кружевными зонтиками, так же степенно вышагивали щеголеватые господа с тросточками, по дорожкам городского сада так же бегали девочки с бантами, в белых чулочках и чистенькие мальчики в матросках, так же громко играла музыка в приморских кафе и ресторанчиках, зазывая гуляющую публику. Но это только на первый взгляд…

Вся беспечность обитателей городка была лишь маской, скрывающей страх и тревогу. Слишком много на улицах немецких военных мундиров, слишком наглядно маячат на рейде военные корабли под иностранными флагами вместо привычных прогулочных судов, слишком быстро расхватывают газеты у мальчишек-разносчиков, слишком опасливо смотрят люди друг на друга, слишком много народу толпится в порту. Хозяйка гостиницы шепотом, с оглядкой, рассказала Софье о многочисленных расстрелах и погромах, прокатившихся по Ялте минувшей зимой, когда власть в городе перешла в руки ревкома. Особенно зверствовали прибывшие из Севастополя пьяные матросы и черносотенцы. После прихода немцев казни сменились массовыми грабежами. Мир в городке был зыбким.

– Уносите отсюда ноги как можно скорее. Куда-нибудь в приличные страны, – посоветовала владелица постоялого двора. Но Мария Феоктистовна и слышать не хотела о том, чтобы покинуть Родину без старшего сына.

– Как же мы уедем, когда Николенька остается тут? Он же нас потом не найдет в этой Европе! – твердила она, и Павел Николаевич согласно кивал.

Как-то так само получилось, что заботы о семье легли на плечи Сони. Она нашла недорогую квартирку на тихой улочке, прилегающей к речушке под названием Водопадная. Семье пришлось смириться и с теснотой, и со старой разномастной мебелью. Зато у квартиры имелся просторный, застекленный на манер веранды, балкон, покоящийся над тротуаром на двух железных столбах. Погожими вечерами этот балкон заменял им гостиную. И эти вечера за чайным столиком под хор цикад, лягушек и горлиц были такими уютными и мирными, что отступали все тревоги.

Софья довольно легко нашла работу в одной из контор, пригодилось умение печатать на машинке. И Павлушу пристроила курьером. Хоть и небольшие деньги, но и они позволяли семье не голодать и оплачивать проживание. Жизнь постепенно наладилась, как-то устоялась. Но Софью не оставляло ощущение зыбкости почвы под ногами, под тонкой поверхностью которой словно бурлила неведомая, но грозная сила.

Прошло около полутора лет. Немецкие мундиры на улицах Ялты сменились на военную форму добровольческой армии. Жизнь в городе все больше напоминала пир во время чумы. От Николая приходили тревожные письма, он писал, что удержать Крым, по-видимому, не удастся и настаивал, чтобы семья покинула отчизну. В марте пришла страшная весть о его гибели.

Лучше других членов семьи понимая ситуацию и зная характер брата, Софья внутренне была готова к этому удару, но вопреки всякой логике, она до последнего надеялась, что брат выживет в этом противостоянии, что однажды он вернется и скажет: «Уезжаем вместе, пора!». Не суждено.

В том же бою убили и Зину Бежанович. Ее смерть потрясла Соню не меньше, чем гибель Оленьки Чекмаревой. Она закрывала глаза и видела юных смолянок в белых платьях, беззаботно кружащихся в вальсе на выпускном балу. Разве можно было тогда представить, что их жизни оборвутся так скоро и так жестоко?!

Смерть старшего сына подкосила здоровье родителей. Едва оправившись от удара, они сами заговорили об отъезде. Больше их на Родине ничего не держало. Однако попасть на корабль оказалось непросто. В городе назревала паника. Порт был заполнен военными, у причалов и на рейде стояли только военные суда. Деникинская армия эвакуировалась, гражданское население эти корабли почти не брали.