Милитариум. Мир на грани (сборник)

Я сейчас кое в чем признаюсь, драгоценные вы мои. Не вздумайте надо мной смеяться – хотя бы потому, что это занятие может плохо для вас закончиться. Так вот – увидав обнаженную Клариссу Андреевну, я вдруг об отсутствии кое-чего существенного между ног забыл. Нет-нет, поверьте на слово, тонких талий, широких бедер и полных грудей мне приходилось видеть в избытке. Шоколадного цвета волос до плеч – тем более. Но что-то в ней было, в этой княгине, нечто особенное, и я даже не сразу понял, что именно, а понял, лишь когда она повернулась ко мне лицом. Я даже присвистнул, да так, что все псы, сколько их было в округе, разом взвыли.

Вам, высокопочтенные, не приходилось ли слушать сплетни о том, что глаза, якобы, зеркало души? Приходилось? Не верьте, это всего лишь домыслы, плоды людского невежества. Глаза врут. Они отражают душу, только если эта душа – определенного, крайне редкого свойства. И отражают лишь для тех, кто умеет такую душу увидеть. Я умел. Кларисса Андреевна оказалась женщиной особого склада. Редкостного, таковых встретишь раз на миллион. Она была дамой нашего толка, вы понимаете? Людишки таких еще называют «чертовками».

– Кларисса Андреевна, голубушка, – услышал я голос невзрачной девицы с плоской грудью и прыщами на тощих ляжках. – У вас не найдется случайно мази? – Девица зарделась и ткнула в прыщи обкусанным ногтем. – Понимаете, доктора мне просить неудобно, и я…

Княгиня Ромодановская поморщилась.

– Вы когда-нибудь о дамской гигиене слыхали? – осведомилась она. – Подмываться надобно, милочка, особенно после грязного мужика.

Я подумал, что худосочную сейчас хватит удар.

– Да вы… да вы… вы что? – залепетала она. – Как вы смеете?! Я никогда, я…

– Я пошутила, – бросила Кларисса Андреевна. – Разумеется, вы чисты, девственны, непорочны. И, осмелюсь предположить, неприятности у вас именно поэтому. Не волнуйтесь, у меня есть подходящее притирание, я вам его одолжу.

– Браво! – сказал я, выбравшись вслед за княгиней на Дворцовую.

Она даже не шарахнулась, как произошло бы с любой другой на ее месте. Обернулась через плечо, вгляделась в сгустившиеся вечерние сумерки, хмыкнула и двинулась дальше.

– Вы настоящая леди, – подал я голос.

Кларисса Андреевна остановилась. Вновь вгляделась в темноту. Дворцовая на двадцать шагов вокруг была пустынна.

– Полноте, – обронила она. – Я, конечно, перебрала вчера с марафетом, но не настолько, чтобы слышать загробные голоса, наблюдать духов или кто вы там.

Кларисса Андреевна двинулась дальше, а я в полном восторге последовал за ней. У Александрийского столба клевал носом ночной извозчик.

– На Лиговку!

Извозчик встрепенулся. Княгиня Ромодановская нырнула вовнутрь видавшей виды крытой кареты с обшарпанной лакировкой и задернула шторки. Я, небрежно просочившись сквозь дверцу, уселся напротив. Извозчик гаркнул на лошадей, экипаж тронулся.

– Позвольте представиться, – проговорил я.

На этот раз Кларисса Андреевна таки отшатнулась.

– Вы кто? – прошептала она испуганно.

– Меня зовут Валерьян Валерьянович. Пускай вас не беспокоит, что я невидим. Так и должно быть, и ваш вчерашний марафет тут ни при чем. Вы, кстати, какой нюхаете? Могу достать отличный французский порошок, наивысшего качества.

С минуту собеседница молчала, настороженно глядя на меня из темноты. Потом заговорила, и, клянусь адом, голос ее ничуть не дрожал:

– Французский коньячок тоже можете?

– Разумеется, любезная Кларисса Андреевна. Вы какой предпочитаете?

– Мы знакомы? – вопросом на вопрос ответила она. – Нет? Так какого черта вы зовете меня по имени?

Я вновь едва не зааплодировал – она опять попала в самую точку.

– Именно, – подтвердил я. – Именно какого черта.

– Ах, вот оно что, – Кларисса Андреевна пренебрежительно фыркнула. – Я читала одного германского стихотворца. Раньше, еще до войны, я, знаете ли, дама весьма образованная. Так вот, этот стихотворец сочинил поэму про некоего доктора, к которому явился…

Я с трудом удержался от смеха. Вам, драгоценные мои, читывать бездарные сочинения господина Гёте не приходилось ли? Нет? И правильно, и не читайте – жутчайшая ересь. Станет мессир Мефистофель являться каким-то людишкам личной персоной, как же. Да ни в жизнь: для этого у него есть такие, как я.

– Вы, матушка Кларисса Андреевна, довольно невежественны, – сказал я вслух. – Но это дело поправимое, было бы желание.

Она подалась вперед.

– Вы в самом деле тот, о ком я думаю?

– Поди знай, о ком вы думаете, – пренебрежительно усмехнулся я. – Если о гвардейских поручиках…

– Да бог с ними, с поручиками, – прервала меня она. – Вернее, черт с ними. Я хочу посмотреть, как вы выглядите.

Признаться, я немного смутился. Мой внешний вид – это вам, господа мои немилосердные, похлеще, чем какой-нибудь выбравшийся из гроба скелет.

– Вы в самом деле этого хотите? – счел нужным уточнить я.

– Разумеется.

– Что ж…