Милицейская академия I–II

Как правило, в окошечко к чиновникам, возвращающим налог, стоит порядочная очередь, а вы как всегда, приехали к самому вылету. Однако, завидев ваши сомнения, к вам подходит гражданин, который у нас бы фигурировал под словосочетанием «гражданин кавказской национальности». Там это будет гражданин арабской национальности. И этот национальный гражданин объяснит вам, что они с приятелем стоят в самом начале очереди и не очень торопятся — за небольшую плату могут оформить ваши пакеты. Вы смотрите на часы и соглашаетесь — передаете пакеты и стоите рядышком, глядя как тамошний чиновник придирчиво оглядывает пластиковые мешки, проверяя целостность упаковки и выдает наличные.

С этих денег вы и рассчитываетесь с молодыми людьми и вприпрыжку несетесь на самолет.

Дома вы будете орать, как больной слон, проклиная в основном самого себя — вскрыв пакеты, вы обнаружите такую дрянь, что даже доморощенные бомжи побрезгуют тащить такое из помойки, куда вы все это и свалите.

Фирменные пакеты, как и фирменная упаковочная лента — отнюдь не редкость в забугорье. Поэтому жулики поджидают торопыг уже с готовыми «куклами», подменить которые — всего лишь дело техники. И, кстати, потеря сувениров еще не самое страшное, что могло случиться, — примерно таким же способом террористы пытаются затащить на борт самолета «адские машинки», а мафиози могут наградить вас контрабандой, которую потом просто отнимут в аэропорту прибытия. Так что гоните вы всех доброжелателей в шею — целее будете.

АКАДЕМИЯ ДВАДЦАТАЯ

Дышите глубже — это даром. За все остальное вы будете платить и еще неясно, насколько понравится вам ваша будущая покупка. Вас не спрашивали, когда вы появлялись на свет, как вам нравится то, что вы видите, а однообразные вопли типа ау–ау нагло интерпретировались как выражение восторга.

Между прочим, пересадка на тот свет также обходится без всякого участия заинтересованных граждан — исключая, понятное дело, самоубийц.

Таким образом, всю жизнь, начиная с момента рождения, можно закономерно рассматривать как гнусное надувательство, но разве всякие поэты и прозаики скажут вам что–нибудь подобное? Отнюдь — только и слышно, что жизнь хороша, а человек — кузнец своего счастья. Насчет кузнеца это верно подмечено, только дубасят эти кузнецы преимущественно сами себя по лбу, в крайнем случае — по лбу соседа. Возможно, это и есть настоящее счастье — долбать все, что шевелится, до медного звона в ушах, однако, от подобного перестука потом сильно болит голова.

Ситуация 1. Вы тихонечко прогуливаетесь по городскому парку, попивая пивко и мирно срывая одуванчики, в точном соответствии с руководящими указаниями авторов женского романтического чтива. Венера Милосская, доведись ей стоять в этом парке, непременно почесалась бы, глядя на вас и отсутствие рук не стало бы помехой. Впрочем, за коллегу это наверняка сделает девушка с веслом и хорошо, если веслом не достанется вам.

Слегка притомившись, вы усаживаетесь на ближайшую скамеечку и открываете понятно какую книжечку. Добравшись до увлекательного момента, когда совращенная героиня вот–вот станет вдобавок и покинутой, вы поднимаете заплаканные очи, дабы слегка передохнуть. Но что это — по парку прогуливается скромный юноша, хорошо поставленным голосом напевая «Лучинушку». Впрочем, он может играть и на свирели — скоро вы узнаете, что он вообще все может.

А пока вы с ужасом видите, что он делает — плавными движениями в такт музыкальной композиции вышеописанный отрок подмазывает краской пятна на садовых скамейках. И, что характерно, не красит все скамейки целиком, а иезуитски поганит отдельные сидячие места.

Вскочив с насиженного места, вы убеждаетесь, что скромный юноша своего добился — ваше грандиозное платье а ля «тургеневская девушка» погибает на глазах.

Но отрок замечает ваш бледный вид и слышит жалобное похрюкивание, в данном случае означающее душераздирающие рыдания. Смело бросается он на помощь, заявляя, что в его садовом хозяйстве, которое он здесь представляет, имеется и баночка с бензином. За баночкой он бегает рысью и возвращается так же незамедлительно, правда, еще с одним отроком, также желающем спасти очередную жертву садово–ремонтного произвола.

Вдвоем они довольно скоро отскребают вас от краски, но особо пикантные места по–джентльменски оставляют скрести вам. В конце концов вы даже прекратите хрюкать и уж было затеете светский разговор о преимуществах свежей масляной краски перед засохшей нитроэмалью, когда отроки с откровенной печалью на лицах объяснят вам, что им еще предстоит испоганить двести пятьдесят скамеек, а солнце уже садится.

Вы попрощаетесь, возможно даже договоритесь о встрече на завтра, и отправитесь мечтать к себе домой, тихонечко пованивая бензином.

Дома вы вышвырните романтическую книжку с пятого этажа кому–нибудь на голову и начнете наяривать в милицию. Оказывается, пока вы скреблись, романтичные юноши выскребали вашу сумочку и с работой отлично справились — один успешно помогал вам, второй помогал себе и тому парню.